Энни ответила ему победоносной усмешкой, взятой на вооружение совсем недавно.
Закатив глаза к небу, Тео распахнул пассажирскую дверцу.
Вместо того чтобы повернуть к дому, он поехал в противоположную сторону. На склоне холма рядом с развалинами сгоревшей школы стоял покосившийся обветшалый трейлер, заменявший школьное здание. Они миновали пустую художественную галерею и пару наглухо закрытых ставнями закусочных, где, судя по вывескам, торговали варенными на пару моллюсками и сандвичами с омарами. Возле Кристмас-Бич, где рыбаки вытаскивали лодки на берег, чтобы их подлатать, располагался рыбный рынок.
Пить обжигающий горький кофе на тряской дороге даже через прорезь в крышке стаканчика – занятие не из легких, Энни осторожно сделала глоток.
– Чего здесь не хватает, так это старого доброго «Старбакса».
– И магазина деликатесов. – Тео нацепил на нос темные очки. – Я бы душу продал за отменный бублик.
– Ты хочешь сказать, что у тебя еще есть душа?
– Тебе не надоело?
– Извини. Язык мой – враг мой. Иногда мне случается сболтнуть лишнее. – Энни прищурилась на яркое зимнее солнце. – У меня к тебе один вопрос, Тео…
– Чуть позже. – Он свернул на изрезанную колеями дорогу, которая вскоре сменилась извилистой непроезжей тропинкой. Тео остановил машину у небольшого ельника. – Дальше придется идти пешком.
Еще три недели назад Энни ужаснулась бы, узнав, что ей предстоит прогулка, пусть даже короткая, но приступы кашля давно прекратились. Она уже не помнила, когда случился последний. Жизнь на Перегрин-Айленде вернула ей здоровье и силы. По крайней мере на время, пока ее не подстрелили.
Тео замедлил шаг и, поддерживая Энни под локоть, повел по обледенелой земле. Она отлично справилась бы и сама, но ей нравилась старомодная галантность Тео. Параллельные борозды на земле отмечали контур бывшей дороги, тянувшейся сквозь хвойные заросли. Дальше начинался пологий спуск. Тропинка сбегала вниз, минуя поваленное дерево, делала небольшой поворот и обрывалась у широкой луговины, должно быть, особенно красивой летом. Посередине поляны стоял заброшенный каменный дом со сланцевой кровлей и двумя трубами. На небольшом клочке земли напротив старого ледника из серого камня густо росли какие-то кустики, скорее всего голубика. Океан поблескивал в стороне – достаточно близко, и все же в отдалении, чтобы наслаждаться восхитительным видом, не страшась слепого гнева бушующих волн. Даже в холодный зимний день это уединенное место завораживало своей красотой.
У Энни вырвался протяжный вздох.
– Это просто чудо. Сбывшаяся мечта о райском острове в штате Мэн.
– Здесь куда уютнее, чем в Харп-Хаусе.
– Даже в гробнице уютнее, чем в доме твоего отца.
– Не стану с тобой спорить. Это самая старая ферма на острове. Когда-то здесь разводили овец, выращивали зерно и овощи. Дом пустует с начала восьмидесятых.
Энни оглядела крепкую крышу и неповрежденные окна.
– Кто-то и сейчас присматривает за домом. – Тео, ничего не ответив, отпил глоток кофе. Энни выжидающе склонила голову набок, но глаза Тео скрывались за темными стеклами очков. – Ты, – догадалась она. – Это ты занимаешься домом.
Тео равнодушно пожал плечами, будто речь шла о пустяках.
– Я купил это место. Земля досталась мне за бесценок. – Его делано-небрежный тон не обманул Энни. Может, Тео и ненавидел Харп-Хаус, но старая заброшенная ферма ему явно нравилась. Он обвел глазами лужайку и повернулся в сторону океана. – Здесь нет ни отопления, ни электричества. Есть родник, но вода не подведена. Дом почти ничего не стоит.
Однако Тео ни за что не согласился бы с ним расстаться. В тенистых местах на лужайке белели островки нерастаявшего снега. Энни перевела взгляд на океан с белыми барашками волн, посеребренными утренними лучами солнца.
– Почему ты не захотел, чтобы я вышла в море с Наоми? Стоило мне покинуть гавань, и коттедж достался бы тебе.
– Не мне, моему отцу.
– И что?
– Можешь себе представить, что сделала бы с ним Синтия? Превратила в крестьянскую лачугу, а то и вовсе снесла, чтобы построить на его месте сельский дом в английском стиле. С нее станется. Никогда не знаешь, что взбредет ей в голову.
