Энни смерила его хмурым взглядом от макушки до пяток. Он привык, что женщины на него заглядываются, но обычно в их глазах читался интерес, а не отвращение. Конечно, за ночь его одежда измялась, и ему не мешало бы побриться, но неужели он выглядел настолько отталкивающе? Лицо Энни недовольно скривилось.
– Может, у тебя хотя бы дурной запах изо рта?
Тео понятия не имел, о чем она толкует.
– Я воспользовался твоей зубной пастой, так что, думаю, нет. А почему тебя интересует этот вопрос?
– Я составляю список самых мерзких твоих черт.
– Ну, если ярлык «психопат» по-прежнему занимает в нем первую строчку, тебе необязательно пополнять перечень. – Тео говорил легким, непринужденным тоном, будто шутил, хотя оба они знали, что это не так.
Схватив веник, Энни принялась яростно подметать с пола остатки риса.
– Вчера ночью ты появился на редкость вовремя. Интересно, как это вышло?
– Я спустился с холма, чтобы забрать свою машину. Помнишь ее? «Рейнджровер», который ты умыкнула. – Вообще-то он сам разрешил ей пользоваться автомобилем, ну и что с того?
Энни хватило ума не поддаться на провокацию. Она оставила обвинение без внимания.
– Ты чертовски быстро добрался до коттеджа.
– Я прошел по берегу.
Энни вымела веником сор из угла.
– Жаль, что именно вчера ты не подглядывал в окна моего дома, забавляясь со своим телескопом. Ты бы знал, кто сюда вломился.
– Впредь я буду добросовестнее.
Энни наклонилась, чтобы подобрать макаронину, застрявшую в щели под плитой.
– Почему в день моего приезда ты вырядился как Красавчик Браммел?[13]
Тео не сразу сообразил, о чем идет речь.
– Небольшое исследование. Я хотел почувствовать, каково это – скакать на лошади в старинной одежде. – Не удержавшись, он добавил: – Мне нравится влезать в шкуру моих персонажей. Особенно самых извращенных и испорченных.
Лицо Энни исказилось от ужаса, Тео даже захотелось извиниться. А впрочем, с какой стати? Он скользнул взглядом по кухонным полкам.
– Я проголодался. Где у тебя зерновые хлопья?
Энни спрятала веник в шкаф.
– Кончились.
– А как насчет яиц?
– Были, да все перевелись.
– А хлеб?
– Ни крошки.
– Так-таки ничего?
– Увы.
– А мой кофе остался?
– Совсем чуть-чуть, и я не собираюсь им делиться.
Тео начал открывать дверцы шкафчиков, изучая содержимое.
– Похоже, ты не привыкла делать запасы, а жителям островов без этого не обойтись.
– Оставь в покое мои продукты.
Он нашел остатки молотого кофе на нижней полке холодильника. Энни попыталась вырвать пакетик у него из рук, но Тео поднял его высоко над головой.
– Будь милой девочкой.
«Милой». Дрянное, никчемное слово. Вдобавок вовсе не из его лексикона. Легковесное слово, лишенное духовного достоинства. Чтобы быть «милым», необязательно быть отважным, идти на жертвы, обладать стойкостью и силой духа. Если бы от него требовалось только быть милым и ничего больше…
Он уронил руку и медленно потянул за пояс халата Энни. Полы разошлись, открыв треугольный вырез пижамной кофточки. Тео прижал ладонь к белому клинышку кожи, видневшемуся в вырезе. Глаза Энни изумленно округлились.
– Забудь о кофе. Сними это, я хочу взглянуть, насколько выросло то, что у тебя под пижамой.
«Милая фразочка, ничего не скажешь. Милее не бывает».
Но вместо того чтобы влепить ему пощечину, как он того заслуживал, Энни презрительно скривила губы.
– Ты просто сумасшедший. – Метнув на него свирепый взгляд, она стремительно вышла из кухни.
«Ты верно подметила, – подумал Тео. – Помни об этом, Энни».
Энни подошла к окну кухни и, держась чуть поодаль, у стены, осторожно посмотрела вниз. Кот охотно запрыгнул в «рейнджровер» Тео, затем они укатили. «Смотри в оба, Ганнибал. Не поворачивайся спиной к этому типу», – угрюмо подумала она.
В жесте Харпа, когда он развязал пояс на ее халате, не было ничего эротичного. Тео вел себя как последний мерзавец, но чего еще ожидать от этого скота – сказалась его подлая натура. Отвернувшись от окна, Энни вспомнила его расчетливый, изучающий взгляд. Развязывая халат, Тео наблюдал, какой будет ее реакция. Он пытался ее смутить, привести в замешательство. Однако его уловка не сработала. Харп – лживый негодяй, но опасен ли он? Чутье подсказывало ей: нет, не опасен, но надежный союзник – разум посылал тревожные сигналы, которых хватило бы с лихвой, чтобы остановить товарный поезд.
