– Невооруженный мужчина – все равно что дом без кровли, – бросил Йон.
– И тот, и другой в конце начинают протекать, – докончил за него Брек.
Черствый благоразумно остановился вне досягаемости стрелы, по колено в траве.
– Э-ге-гей, Зобатый! Ты, никак, все еще там?
– Увы, да.
– И хорошо ли спится?
– С пуховой подушкой было бы лучше. Ты мне, случайно, не захватил?
– Эх, жаль, не догадался, хоть свою отдавай. Трясучка там не у тебя?
– Точно, у меня. Да еще две дюжины карлов с собой привел.
Зобатый брякнул это так, на всякий случай, но Черствый лишь заулыбался.
– Добрая хитрость, но неудачная. Никого там у него нет. Давненько не виделись, Трясучка! Как ты там?
Трясучка лишь пожал плечами.
– Во как, – поднял брови Черствый. – Всего-то?
Еще одно пожатие плеч. Казалось, упади само небо, Трясучка и бровью не поведет.
– Ну как знаешь. Слышь, Зобатый, как поступим? Вернешь обратно мой холм?
Зобатый плотнее обхватил рукоять меча, чувствуя, как горят вокруг ногтей обгрызенные заусенцы.
– Да я бы, пожалуй, еще денек-другой тут посидел.
Черствый нахмурился. Такой ответ ему слышать не хотелось.
– Послушай, Зобатый, ты мне давеча дал возможность уйти, и вот теперь я плачу тебе тем же. По справедливости: честь по чести, добром за добро. Но ты, наверно, обратил внимание, что со мной нынче с утра подошел кое-кто из друзей, – он ткнул пальцем в сторону Деток. – А потому спрашиваю еще раз: отдашь мой холм?
Последняя возможность. Зобатый, со стоном вздохнув, прокричал:
– Боюсь, что нет, Черствый! Придется, видно, тебе сюда подниматься и его у меня отнимать!
– Вас там сколько наверху – девять? Против двух дюжин?
– Ничего, и не такое выстаивали!
Хотя, сказать по правде, столь скверного расклада Зобатый не припоминал.
– Раком выстаивали, что ли? Так это смотря под кем стоять! – Черствый, опомнившись, сменил тон с гневного на взвешенный. – Послушай, ну зачем нам этот раздрай! Ведь мы…
– Так ведь мы воюем! – Зобатый запоздало спохватился, что последнее слово вырвалось с большей ожесточенностью, чем он рассчитывал.
Даже на расстоянии было заметно, что улыбка сошла у Черствого с лица.
– Ну, будь по-твоему. Я-то думал, ты воспользуешься возможностью, которую сам мне давал. Только и всего.
– Спасибо, ценю. Весьма любезно с твоей стороны. Но уйти не могу.
– Стыд-позор, со всех сторон.
– Эйе. Так уж выходит.
Черствый набрал воздуха в грудь, вроде как собираясь что-то сказать, но молча замер. То же самое сделал и Зобатый. А за ним его воинство, глядя с вершины холма. И люди Черствого, взирающие на холм снизу. На Героях воцарилась тишина, которую нарушали лишь дыхание ветра, беспечный щебет птиц да жужжание пчел. Хрупкий миг затишья перед беспощадной схваткой. Вот Черствый закрыл рот и, повернувшись, зашагал по крутому склону к Деткам.
– Я могла его пристрелить, – пробормотала Чудесница.
– Знаю, что могла, – кивнул Зобатый. – А ты знала, что пустить стрелу не сможешь.
– Знала. Я так, к слову.
– Может, он сейчас подумает-подумает да передумает, – сказал Брек без особой, впрочем, уверенности.
– Уже нет. Ему все это по душе не больше, чем нам, но на попятную он уже раз пошел. И людей у него теперь больше.
Последнее Зобатый произнес чуть ли не шепотом.
– Так что надеяться не приходится.
Черствый дошел до Деток и исчез среди камней.
– Всем, у кого нет луков, отойти назад к Героям и ждать.
Затишье тянулось нестерпимо долго. Притупившаяся было боль в колене у Зобатого опять давала о себе знать. Сзади доносились разгоряченные голоса: Брек с Йоном, согласовав линию обороны, спорили о пустяках. Неприятель не показывался. Война большей частью состоит из скуки, а порой из ужаса, от которого можно обосраться. Зобатый не мог отделаться от ощущения, что такой момент сейчас настанет; можно сказать, грянет с высоты.
Агрик воткнул возле себя в землю несколько стрел, их оперение затрепетало, как болотный камыш. Сам Агрик покачивался на каблуках, почесывая скулу.
– Может, он до темноты ждать будет?
– Не будет. Если ему прислали людей, значит, этот холм нужен Ищейке. То есть Союзу. Он не станет рисковать – вдруг к нам до вечера подойдет подмога.
