Сейчас, сидя в летней кафешке и ощущая тяжесть пистолета в подмышечной кобуре, Филипп чувствовал себя на краю пропасти. Раньше он был воином, а теперь, через минуту-другую, станет убийцей. Но не выстрелить – означало подписать себе смертный приговор.
Он потянулся, разминая застывшую спину, и вдруг его взгляд упал на синее "купе-регата", выпускавшееся лет эдак с десять назад на заводах Бромме. Машины оказались неудачной конструкции и, что называется, "не пошли", поэтому на сегодняшний день являлись весьма редкими. Обладателем такого же синего "купе-регата" являлся давний знакомец Филиппа Джонни – Взорванный мозг. Джонни уже больше года работал личным телохранителем председателя объединённых профсоюзов Мшанника и громогласно заявлял, что не собирается покидать шефа, ибо тот единственный известный ему честный человек.
Сложив "два и два" Найкель пришёл к однозначному выводу: его "объектом" является именно профсоюзный деятель. А это в свою очередь означало, что на Филиппа будет объявлена вселенская охота – у профсоюзов руки ничуть не короче, чем у Гильдии.
В этот момент в открытом окне второго этажа дома, соседнего с отелем, что-то блеснуло. Филипп успел заметить силуэт человека, мелькнувший в оконном проёме и скрывшийся в полутьме комнаты. Не надо обладать сверхинтуицией, чтобы заподозрить неладное – Филипп решил, что в доме напротив наверняка засел наблюдатель Симерса, который будет следить за исполнением заказа. А, возможно, и не только там.
Найкель снова потянулся и, закинув голову, широко зевнул. Со стороны это выглядело вполне безобидно – ну, устал человек, разморило его на весеннем мшаннском солнышке… На самом деле Филипп успел оглядеть прилегающие крыши – ничего подозрительного. Но теперь он уже не верил обманчивому спокойствию тихой улицы. Вспышка в окне и наблюдатель ему активно не нравились.
Филипп тяжко задумался, не забывая следить за выходом из отеля. Внезапно ему в голову пришла мысль, от которой его бросило в дрожь. Симерс-старший, по всей видимости, решил убить двух зайцев одновременно. Руками Филиппа он уберет со своей дороги профсоюзника, а потом официально объявит на киллера охоту, сам оставшись в стороне. И, вероятно, для этой цели в соседнем здании установлена камера, которая зафиксирует сцену заказного убийства.
Теперь всё встало на свои места. Филипп принял единственно-правильное решение: бежать! Он поднялся, подошёл к барной стойке и, скривившись, кивком головы попросил разрешения у бармена зайти в служебное помещение.
– Живот что-то прихватило, – объяснил Филипп. – Можно воспользоваться туалетом?
Просьбу он сопроводил кредиткой.
– Ну, что вы, для клиентов это бесплатно! – воскликнул бармен, сгребая кредитку со стойки. – По коридору, последняя дверь направо.
Быстрым шагом миновав подсобные помещения, он прошел через запасной выход кафе и двинулся к тыльной стороне того здания, где увидел блеск объектива. Консьержка – древняя бабуська, возмутилась наглым вторжением и не пожелала отвечать на вопрос Филиппа, живёт ли кто-нибудь в комнате на втором этаже, мотивируя нежелание склерозом. Склероз чудесным образом излечился при виде всего лишь одной кредитки – консьержка подробно описала двух мужчин, снявших на пару часов комнату двести семь.
– Извращенцы! – сурово закончила бабуська, – Сюда господа с дамами наведываются, а эти вдвоём пришли и заперлись. В моё время…
Филипп коротко поблагодарил её и сунул ещё кредитку.
– Я не удивлюсь, если с вашим склерозом вы меня не запомните.
Вторая купюра исчезла так же мгновенно, как и первая, а консьержка с каменной физиономией отвернулась. Филипп бросился на второй этаж, по пути доставая "мастер". Коридор был пуст, за дверью в двести седьмой номер слышался негромкий разговор. Филипп отошёл на шаг и пнул дверь.
Люди, находящиеся в комнате, не успели даже обернуться на треск ломаемого пластика, а Филипп уже нажал на курок. Иглы с шуршанием прошили ноги человека у окна, и он рухнул, рыча от боли. Второй только поднимался из глубокого кресла, когда Филипп выстрелил ему в одно плечо, затем в другое. Мужчина упал обратно – на его светлом пиджаке расплывались пятна крови.
