Он говорил так, будто разговаривал сам с собой, то покусывая ноготь, то крутя свой перстень со змеей — верный признак того, что он действительно сконцентрировался. Он вопросительно взглянул на меня и сказал: «Смогли бы вы начать это все прямо сейчас — так, чтобы враги не посчитали это проявлением слабости с нашей стороны?»
Я заверил, что смогу.
«Отлично. Но где гарантии, что все это не обернется против нас? Что, если это подтолкнет, западные силы на заключение блока с Востоком?»
«Напротив, рейхсфюрер», ответил я. «Если переговоры начнутся в правильном русле, это предотвратит последствия такого рода».
«Ну, хорошо», сказал Гиммлер: «как именно вы собираетесь поступить?»
Шелленберг объяснил, что эти пробные переговоры следует проводить «через политический сектор Секретной службы». Гиммлер, сказал он, должен назначить своего полномочного представителя, а сам в это время должен работать с Гитлером над устранением Риббентропа и назначением более управляемого министра иностранных дел. Затем они взглянули на карту Европы и сошлись на том, что, за некоторыми исключениями, Германия может отказаться от большей части территорий, оккупированных ею с сентября 1939 года, ради сохранения тех областей, которые по праву следует считать германскими. По словам Шелленберга, когда они расставались уже на рассвете, «Гиммлер дал мне все полномочия действовать… и дал слово чести, что к Рождеству Риббентроп будет смещен».
Однако в своих расчетах Шелленберг недостаточно учел чрезвычайную осторожность Гиммлера. Он старался как можно меньше участвовать в махинациях других лидеров и тихо сопротивлялся открытым интригам таких людей, как Геббельс. Он предпочитал, как и всегда, идти к власти тайной тропой. Тем не менее, по словам Шелленберга, он «искренне желал сформировать новое правительство Рейха, естественно, с одобрения Гитлера. Такая политика должна была гарантировать, что все ведущие посты в министерствах, промышленности, коммерции и торговле, науке и культуре… достанутся членам СС». Тем временем он с головой погрузился в работу, вникал в мельчайшие детали, кропотливо трудился, скрывшись за громадными пирамидами папок. В результате, к концу года он отказался воспользоваться печально известным меморандумом о психической неуравновешенности Риббентропа, составленным Мартином Лютером, заместителем секретаря Министерства иностранных дел, который в прошлом был доверенным лицом Риббентропа, но, отчасти из-за интриг Шелленберга, яростно обратился против него.
Время, избранное Лютером для составления отчета, было, воистину, не слишком удачным; Гиммлером одолело свойственное ему настроение нерешительности, поскольку в какой-то момент ему показалось, что доверие Гитлера к нему ослабло. В борьбе за власть в Румынии Гитлер по совету Риббентропа решил поддерживать Антонеску, тогда как Гиммлер и Гейдрих предпочитали Хория Симу, предводителя «Железной гвардии», который, с подачи Гейдриха, организовал неудачный путч против Антонеску в январе 1941 года, в то самое время, когда Гитлер хотел укрепить отношения с Румынией перед нападением на Россию. По соглашению с Антонеску, Сима был передан в руки СД, откуда ему удалось бежать. Мюллер больше недели не осмеливался доложить Гиммлеру о побеге, а беглеца смогли поймать далеко не сразу. Риббентроп постарался убедить Гитлера, что Гиммлер знал о побеге с самого начала и пытался усугубить и без того нестабильную ситуацию в Румынии. Единственное, чего Гиммлер не мог выносить, это критики или плохого отношения со стороны Фюрера; в любом случае Гиммлеру не нравился Лютер, склонный к разглагольствованиям и фамильярности. В то время как с одной стороны стоял Вольф и предостерегал его против Лютера, с другой стороны стоял Шелленберг, с его планами смещения Риббентропа, и убеждал не принимать поспешных решений. Гиммлер, как и обычно, не спешил с выводами и, как он всегда и поступал в случае сомнений, избрал, в конце концов, линию поведения с наименьшим риском для себя. Лютер был арестован и подвергнут допросу, и репутация Риббентропа не пострадала.
