В Плоене они обнаружили неустойчивый баланс сил между главнокомандующим северными армиями Деницем и командующим СС и полицией Гиммлером. По свидетельству Шверина фон Крозига, Дениц и Гиммлер уже обсудили сложившуюся ситуацию и сошлись на том, что каждый из них готов служить официальному преемнику фюрера. Дениц считал, что таковым будет Гиммлер, и рейхсфюрер, в общем то, придерживался того же мнения.
В течение 29 апреля Дениц не получал никаких официальных извещений о полном разжаловании Гиммлера, а утром 30 апреля пришла весьма туманная телеграмма от Бормана о том, что Дениц должен «немедленно принять самые безжалостные меры ко всем предателям». Один лишь Грейм получил конкретные инструкции арестовать Гиммлера — приказ, который он не мог выполнить без поддержки Деница, а тот все еще верил, что Гиммлер в любой момент может стать фюрером. Не осталось никаких записей о том, когда Грейм встретился с Деницем и что именно ему сказал. Ни один из них не знал, что завещание Гитлера уже составлено и подписано и что Дениц будет назначен фюрером, Карл Ханке, гаулятйтер Бреслау — рейхсфюрером СС, а Пауль Гейслер, гауляйтер Мюнхена — министром внутренних дел.
Теперь изоляция Гитлера в Берлине стала полной. Жажда мести Герингу и Гиммлеру, людям, служившим ему в течение почти двух десятилетий, была отравлена неразберихой, окружающей его в последние дни жизни. В то время как Геринг номинально находился в заключении на юге под надзором пришедшего в полное замешательство отряда СС, Гиммлер оставался свободным на севере — пират от политики, который до самой смерти Гитлера даже не знал о том, что власть уже выбили из-под его ног. С остатками своего воинства, эскортом из людей СС и целым флотом автомобилей, он беспокойно кружил вокруг штаб-квартиры гросс-адмирала в Плоене, не имея никакой конкретной цели, кроме сохранения своего положения и власти[155]. И только ближе к вечеру 30 апреля из телеграммы Бормана, посланной из бункера в Берлине, Дениц узнал о своем нежелательном восхождении на пост фюрера Германии, находящейся на самой грани развала. Телеграмма Бормана звучала весьма туманно и даже не сообщала о самоубийстве Гитлера в 3.30 этого дня. Дениц просто узнал, что не Гиммлер, а он будет объявлен преемником Гитлера: «Вместо бывшего рейхсмаршала Геринга, фюрер назначает вас, герр гросс-адмирал, своим преемником. Письменное подтверждение уже выслано. Вы немедленно получите все диктуемые ситуацией полномочия».
Встревоженный и удивленный, Дениц, будучи уверенным, что фюрер жив, послал ему письмо с выражением преданности. «Если судьба… повелевает мне возглавить Рейх в качестве назначенного вами преемника, я продолжу эту войну до конца, стремясь быть достойным непревзойденной героической борьбы немецкого народа», — сказал он, задыхаясь от преданности. Одна из трех копий гитлеровского завещания, подписанная прошлым днем в четыре часа утра и засвидетельствованная Геббельсом и новым рейхсканцлером Борманом, была уже в пути. Специальный посыльный покинул бункер в полдень 29 апреля, но до Деница в Плоене он так никогда и не добрался.
Тем временем, ночью 30 апреля, Борман и Геббельс, ничего не упоминая о новом фюрере, пытались достичь выгодной договоренности с русским командованием. Борман послал Деницу еще одну туманную телеграмму, обещая присоединиться к нему в Плоене и добавляя, что «завещание вступило в силу». И, наконец, 1 мая в 3.15 Геббельс посылает Деницу подробную телеграмму, сообщая с опозданием на двадцать четыре часа о смерти Гитлера. Он назвал главных министров нового правительства, но ничего не упомянул о Гиммлере или о готовящемся этой ночью убийстве его спящих детей, а затем и его самого с женой.
Гиммлер больше не встречал в Плоене радушного приема. Полное разжалование было для него жестоким ударом, и к тому же Дениц не скрывал своего отри-дательного отношения к попыткам Гиммлера вести переговоры с союзниками. Всю ночь 30 апреля Шелленберг ехал по дорогам, забитым военным транспортом и беженцами, лишь для того, чтобы обнаружить Гиммлера в новой штаб-квартире в замке Калькхорст, близ Травемюнде. Тот только что лег спать. Было четыре часа утра 1 мая. Он узнал от Брандта, что произошло, и об отчаянии Гиммлера после ночного заседания с Деницем, в ходе которого он выдвинул свою кандидатуру на пост второго государственного министра
