Если оценивать развитие ситуации в стране и в КПСС с позиций сегодняшнего дня, когда ход последующих событий хорошо известен, то можно сделать вывод, что здоровые силы партии проявили непростительную инертность. Промедление действительно оказалось смерти подобно. Однако, по мнению Зюганова, всё тогда выглядело не столь однозначно и прямолинейно, как представляется сейчас. Хоть и «со скрипом», противоречиво, но продвигался процесс подготовки Союзного договора; была даже назначена дата его подписания — 20 августа. Кроме того, для всех стало очевидным, что с помощью дискуссий и резолюций идейно-политические противоречия внутри КПСС преодолеть не удастся. В ней, как считает Геннадий Андреевич, сложились и действовали, по сути, уже две непримиримые партии — партия манипуляторов и изменников и партия государственников и патриотов. Их сосуществование в рамках одной политической организации теряло смысл. Зюганов, как и многие его единомышленники, полагал, что в этих условиях проведение съезда имело принципиальное значение: он был нужен для того, чтобы окончательно размежеваться с идеологическими противниками, дискредитирующими коммунистическое движение в стране.
Как оказалось, слишком далеко было загадано.
…Только ленивый не попрекал Зюганова тем, что в дни «путча» он оказался далеко от Москвы. Конечно, при большом желании можно усмотреть за этим фактом «темное пятно» в биографии нашего героя. Хотя, анализируя события тех дней, невольно хочется сказать: ну и слава богу, что был он в это время в Кисловодске. Ведь нетрудно предположить: если бы Геннадий Андреевич знал или хотя бы догадывался о том, что готовится нечто из ряда вон выходящее, непременно остался бы в столице. А там еще неизвестно, как бы судьба распорядилась, ведь сколько порядочных людей стали жертвами изощренной и циничной провокации!
Сейчас хорошо известно, что эта акция долго и тщательно готовилась — впервые Горбачев заговорил о необходимости принятия чрезвычайных мер еще в феврале 1991 года. И конечно же не случайно А. Н. Яковлев весной и летом «предупреждал» о неизбежности «государственного переворота», последний раз, о чем с гордостью свидетельствуют его поклонники, — 17 августа. Но его кликушество стало уже привычным и всерьез никем не воспринималось. Как оказалось, мастер закулисных интриг не просто проявил завидную осведомленность — он заранее нагнетал нужную атмосферу, готовил необходимые декорации, которые не вызвали бы сомнений в достоверности всего происходящего.
В отличие от непосредственных организаторов «путча» ни Зюганов, ни его коллеги ни о чем не подозревали. Не было ничего необычного и в том, что на совещании, прошедшем вскоре после пленума ЦК КПСС, многим руководителям и ответственным работникам ЦК КП РСФСР настоятельно порекомендовали в срочном порядке взять короткие, на две-три недели, отпуска. Мотивировалось это тем, что передышки в работе до конца года больше не предвидится, поскольку предстоит готовить XXIX съезд КПСС, а дело это, как всем было хорошо известно, хлопотное и ответственное. Только потом Геннадий Андреевич сообразил, что таким образом все они фактически отодвигались от предстоящих событий и лишались возможности повлиять на них.
Зюганов хорошо запомнил тот день, который переломил надвое судьбы миллионов людей. Ранним солнечным утром, когда вышел на пробежку, столкнулся на территории санатория со своим давним знакомым, министром автомобильной промышленности Николаем Андреевичем Пугиным. От него и узнал, что по радио сообщили о перевороте. Стали звонить в Москву. Оказалось, что в Верховном Совете РСФСР, как и в других центральных госучреждениях, связь работает. Это показалось странным — настоящие «путчисты» первым делом лишают связи всех, кто им может помешать или воспрепятствовать. Технологию введения чрезвычайного положения Геннадию Андреевичу пришлось досконально изучить в силу своих служебных обязанностей в ту пору, когда работал в ЦК КПСС. С каждым часом число подобных странностей в действиях ГКЧП увеличивалось. В «перевороте» обвинялись фактически первые лица государства, каждый из которых обладал властными полномочиями куда более внушительными, чем те, которыми располагал тот же Ельцин. Кроме того, почти все они были лично преданы Горбачеву и в основном поддерживали его.
