Меня корысть взяла, да и сама я пошутить не прочь. «А кто, — спрашиваю, — деньги отдаст?» — «Я! Как на свидание пойдешь, так и деньги!» Я и согласилась.
Сонька-гусар оживилась.
— Если не верите, у подруги Маши спросите. Я ей тогда все рассказала, и она меня еще отговаривала…
— Маша? — переспросил Ж. — Она где живет?
— Да где и я. Она модистка. На Ямской.
— А она этого господина видела?
Сонька кивнула:
— Когда он пил у меня, я и ее позвала. Вместе сидели.
Ж. закивал головой и потер руки:
— Отлично! Ну, рассказывай дальше…
Она продолжила прерванный разговор:
— Шестого августа, на Спаса, он пришел ко мне утром. «Ну, — говорит, — сделано, готово. Теперь все за тобой!» — и смеется. Я тогда, помню, поглядела на него: вижу смеется, а сам совсем бледный, глаза горят, и смех нехороший. Стало мне как-то не по себе, и я уже отказаться хотела, а он словно почувствовал. «Вот, — говорит, — тебе пятьдесят рублей, как есть на осенний сезон!» Я и сдалась. «Ну, — говорю, — как же все? Где и что? Куда идти, что делать?»
Он сел, достал бутылку вина. Хорошее вино. Я открыла бутылку. Налили мы стаканы, и он мне все рассказал. Зовут того старика Кузьмой Федоровичем; написал он будто ему письмо, в котором я объясняюсь ему в любви и приглашаю на свидание в Александровский сад в восемь часов. Ну и должна я там быть и затем врать ему с три короба и завлекать. «Ты говори ему, что хотела бы быть гувернанткой, что такое место ищешь». Я согласилась. «А как же я ему скажу, где я его видела?». — «Скажи прямо, что в его доме живешь. Вот и все!» И дом назвал. Мне даже смешно стало. «А как я его узнаю?» — «Сядь у фонтана и вот эту книжку на коленях держи». Дал он мне книгу в такой красной бумаге. «И подойдет, — говорит, — к тебе такой господин, среднего роста, плотный, с седой бородой, в золотых очках, в плюшевой шляпе».
Я согласилась и сказала, что буду. Тут он мне дал десять рублей и завернутую бутылку. «Часов в пять пойди и в гостинице заранее номер возьми. Там и бутылку оставь». «Хорошо», — говорю. «Потом приди в сад и скажи мне, какой номер, я тогда тебе и пятьдесят рублей отдам». Я тоже согласилась. Он собирался уходить и еще прибавил: «Придешь с ним, громко говори! Мы рядом будем. Когда он заснет и ты уходить будешь, хлопни в ладоши два раза. Да еще: вина этого сама не пей — заснешь»! «А оно, — спрашиваю, — с каплями?» Он кивнул, засмеялся и ушел…
Она перевела дух.
— Устала я, — сказала она. — Хоть бы чайку выпить или пива.
Я велел подать ей чай.
— Как же вы дальше сделали?
— Дальше-то? Как по-писаному!..
Сторож принес стакан чаю. Она жадно отхлебнула два глотка и продолжала:
— Взяла я номер, пять рублей заплатила и бутылку оставила. Пошла в сад, а по дороге он навстречу. «Взяла?» — «Взяла!» — «Какой?» Я говорю: «Третий!». Он мне тотчас подал конверт, сказал «Действуй!» и пошел прочь. Я зашла в сад, села у фонтана, положила книжку на колени и стала ждать. А пока в конверт заглянула: там две беленькие бумажки по двадцать пять рублей… Хороший господин…
Вот я сижу, и вдруг идет господин с седой бородой, в золотых очках, зонтик в руках. Идет и все выглядывает. Ну, думаю, мой! И книгу на виду держу.
— Книга-то у вас дома? — спросил Ж.
— Дома! Красная такая, — ответила Сонька. — Увидал он и прямо ко мне: «Позвольте присесть!» — «Пожалуйста!» Он сел и все на меня косится. Я засмеялась. Тут он осмелел и показал мне письмо. Это, говорит, ваше? Ну, я прикинулась, что стыжусь, и все пошло…
Он, старичок-то, мягкий такой, покладистый. Я его живо обвертела и повела. Он мне уже место обещал. «Я, — говорит, — вдовец, у меня дочь, и ей гувернантка нужна. Я вас возьму!» Привела это я его. Он дюшес спросил. Налила я вина. Сама отхлебнула да потом выплюнула, а он стакан выпил. Пошел на постель, стал раздаваться, да как плюхнется — и заснул!.. Я подождала, он спит. Ну, я хлопнула в ладоши, взяла книжку и ушла, а его будить не приказала.
— А огни кто погасил?
— Он!
Она помолчала и прибавила:
— Вот и все. Больше я ничего не знаю. Потом, как прочла в газетах, меня так и затрясла лихорадка. Машка укорять стала. Господи, разве я знала!.. — и она заплакала.
