Лукинский возвратился на вокзал еле держась на ногах, до такой степени он был пьян. Он шатался из стороны в сторону, язык его совсем заплетался!
— Однако хорошо вы знаете тех людей, которых рекомендуете и за которых вполне ручаетесь! — с негодованием обратился Назаров к сконфуженному и перепуганному начальнику станции. — Знаете ли вы, что благодаря этому весь успех поимки предполагаемых убийц может свестись к нулю?
— Простите, — бормотал Бринкер, — я его никогда не видел пьяным. Экий мерзавец!
— Ты что же это, любезный, нализался раньше времени? А? Обрадовался чему? — напустился на него Назаров. — Ну, говори: отыскал Михайловых?
— О… от… отыскал, — еле пробормотал «примерный» старший стрелочник.
— Где же они?
— В трактире.
— В каком?
— В трактире… говорю вам, в трактире…
Как раз в это время прибыл и пристав 3-го стана Крестецкого уезда, коллежский секретарь Краснов всего с одним десятским.
— Неужели у вас нет еще полицейских служителей? — обратился Назаров к приставу. — Помилуйте, что мы будем делать с одним десятским? Придется, быть может, устраивать засаду, а то и силой забирать этих молодцов… Где же другие? Где урядник?
— А черт их знает, где их нелегкая носит! — буркнул пристав.
Взять жандарма со станции было нельзя, так как сейчас должен был прибыть поезд.
— Нечего делать… времени терять нельзя, тем более что этот Лукинский мне очень подозрителен. Кто его знает: очень просто, что предупредил Михайловых. В путь, господа! — воскликнул Назаров.
Шествие, состоящее из пристава, начальника станции, Лукинского, десятского и Назарова тронулось с вокзала. Когда эта процессия вышла с вокзала, она очутилась в полнейшей тьме. Не было ни луны, ни звезд, ни… фонарей.
Богом спасаемая Окуловка совсем потонула в морозной тьме.
— Далеко до трактира Сметаниной? — спросил Назаров.
— Нет, близко… — ответил пристав.
После бесконечных переходов то вправо, то влево Назаров увидел деревянное здание, довольно ярко освещенное. Это и был трактир Сметаниной.
— Вот что, господа, вы останьтесь здесь, у дверей, так как ваше появление может спугнуть Михайловых, а я войду в трактир один, с этим пьяным дураком. Как только я свистну — спешите ко мне.
И сказав это, Назаров, пропуская вперед себя Лукинского, смело вошел в гостеприимное заведение Окуловской купчихи. Обычная обстановка захолустных трактиров. Столы, покрытые красными скатертями, колченогие стулья, буфет-выручка, клубы дыма от махорки и дрянного табаку, нестройный гам от многих голосов и отвратительный, удушливый воздух, пропитанный винным и пивным перегаром.
— Где же Михайловы? Которые? Указывай! — прошептал Назаров, сжимая руку старшего стрелочника.
Лукинский выдернул руку и пьяным голосом, заикаясь, дерзко проговорил:
— А я почем знаю… Никаких Михайловых тут нет… Ничего не знаю.
— А… вот что! — воскликнул нерастерявшийся Назаров.
И, выхватив свисток, он протяжно свистнул. Почти немедленно в трактир вошли пристав, десятский и начальник станции.
— Немедленно, господин пристав, распорядитесь о том, чтобы все выходы из этого трактира были оцеплены. Этот пьяный негодяй, Лукинский, играет странную роль. Он не желает указать Михайловых.
К счастью, трактир имел только один выход, тот, которым вошли Назаров и его спутники. Около него встал пристав и десятский. В трактире мгновенно наступила мертвая тишина. Посетители, бражничавшие за чаем и водкой, как бы окаменели от неожиданности, страха, испуга.
— Кто из вас Михайловы, Иван и Федор? — резко спросил Назаров.
Молчание. Было слышно, как шипела керосиновая лампа.
— Десятский, буфетчик! Называйте этих лиц. Вы знаете их? Есть среди них Михайловы? — продолжал Назаров.
— Никак нет.
«Я такой-то», «А я такой-то» — послышалось со всех сторон.
— Вам Михайловых? — спросил перетрусивший буфетчик. — Их теперь, действительно, нет, а только они были.
— Когда?
— Да, почитай, минут с двадцать, как ушли. Пили они тут, а потом вдруг явился Лукинский, вот этот… что с вами. Подошел он к ним, что-то сказал им, они вскочили, давай его наскоро потчевать… Он стакана три водки выпил. Как только он ушел, бросились из трактира и Михайловы, — повествовал буфетчик.
