— Я вам ничего не скажу! — снова отчаянно повторила Сима. Когда она уже договаривала эту фразу, ей ни с того, ни с сего вдруг вспомнился эпизод из семейной жизни её родителей, и девушка сочла необходимым немедленно добавить: «И вообще, от меня, как от козла — молока!» В последний момент супервизор надоумил её заменить «тебя», как в оригинале звучала эта фраза, адресованная Симиной мамой Симиному папе, на «меня». Вероятно, Сима решила, что так будет понятней Гитлеру. Сама же она, как правило, плохо понимала, о чём говорит, что, впрочем, её нисколько не беспокоило.
Генерал Гитлер раскатисто захохотал:
— Господи, неужели у вас все в России такие дуры! О, майн гот! Ну просто печёночки надорвёшь!
— Животики — поправила Сима.
В этот момент вернулся Бетховен:
— Ваше превосходительство, фельдфебеле-егерь Гайдн отошёл отобедать. Не извольте гневаться — комната с зеркалами на амбарном замке.
— Скотина! — выругался Гитлер, — время всего без пяти, а он уже дверь запер! Распорядитесь, чтобы завтра Гендель отравил все причитающиеся ему пончики! Он у меня отобедает!
— Слушаюсь, товарищ генерал!
— Ну что ты будешь делать! Ёк-магарёк! — проворчал Гитлер и принялся шарить по карманам своего жёлтого мундира в поисках зеркала. Ни в наружных, ни во внутренних зеркала обнаружить не удалось. Гитлеру пришлось всё-таки встать из-за стола, чтобы продолжить поиски в карманах штанов. Наконец, откуда-то из области правой ягодицы, генерал извлёк круглое зеркало в чёрной оправе. Выглядело оно достаточно неопрятно. Сима даже подумала, что скоре всего он выдрал зеркальце из косметички своей дочери. Да, именно дочери. Ребёнок ведь существо беззащитное, а жена может и крик поднять.
— Разденьте её! — приказал Гитлер. Цепкие руки Бетховена вцепились в Симино платье, и в следующий же миг оранжевые пуговицы уже покатились по паркетному полу.
Симе не было страшно или неловко. В конце концов, Ваня приучил её к тому, что женщина, в особенности, если она красивая кукла, должна быть готова явить миру своё обнажённое тело в любой момент.
Генерал Гитлер подошёл к ней вплотную и сказал:
— У нас на тебя есть свои виды. Если ты будешь послушной девочкой, всё кончится хорошо, и, я надеюсь, мы останемся друг другом довольны. Ты будешь послушной девочкой?
Сима кивнула
— Расставь-ка ноги пошире, детка! — попросил Гитлер и поднёс зеркало поближе к её лобку, — Посмотри вниз, киска! Что ты видишь?
Тут Сима немного покраснела и столь же глупо, сколь обаятельно, улыбнулась.
— Я… вижу… себя… — выдавила она глухим голосом.
— Конкретней! — неожиданно громко взвизгнул Гитлер.
— Я… Я… Я вижу…
— Отвечай! — закричал он и дал ей пощёчину.
— Я ничего не вижу! — решительно ответила Сима, — можете меня расстрелять!
— Молодец… Хорошая девочка. — снова смягчился генерал, — Конечно, ты ничего не видишь. И ты действительно хорошая честная девочка. Там у тебя действительно ничего нет. В этом-то всё и дело. Не так ли?
Сима смутилась и ещё сильней покраснела.
— Сними с неё наручники! — снова обратился Гитлер к Бетховену, а сам же выхватил чуть не из воздуха огромный золотой ключ, отпер им стенной шкаф и с усилием, сопровождающимся покряхтыванием, вытянул оттуда симпатичный чёрный шёлковый дамский халат, расшитый едко-жёлтыми лилиями и шестиконечными звёздами.
— Накинь! — сказал он и передал халат Симе, — Что ты будешь, коньяк или мартини?
— Да я бы лучше водки выпила! — честно призналась кукла.
— Ха-ха-ха! Какая находчивая русская девушка! — засмеялся Гитлер — Звиняйте, пани, водки не держим.
— Тогда коньяк… — согласилась Сима.
— Бетховен, распорядитесь, чтоб Гендель подал коньяк в кинозал!
— Пойдём, — обратился он снова к Симе, — я тебе кино покажу…
В кинозале уже давно горел свет, но Сима по-прежнему сидела, сдвинув ноги, тупо уставившись в неопределённую точку пространства.
— Неужели всё это правда? — наконец спросила она. — Не могу поверить. В голове не укладывается.
Генерал Гитлер расплылся в самодовольной улыбке и почесал сквозь мундир живот.
— Да, малышка. Именно так занимаются любовью люди. И, как видишь, не без удовольствия.
