— Я не буду называть вашу фамилию, Семен Моисеевич.
— Мне без разницы, я не в розыске, — хладнокровно ответил гражданин.
— Похвально, похвально! Неужели вы разрешите мне объявить вашу национальность? — спросил Еврухерий.
— А почему я должен не разрешить? — вопросом на вопрос отреагировал удивленно странный мужчина. — Все равно не угадаете: я представитель нетрадиционной национальности.
Макрицын резко исподлобья метнул взгляд на самоуверенного гражданина и тоном, не терпящим возражений, объявил:
— Вы — еврей.
Человек рассмеялся и стал прохаживаться туда-сюда по сцене.
— Нет, — уверенно заговорил он после секундной паузы, — я — космополит. Но если вы, достопочтенный, действительно желаете знать мою национальность, то, смею вас уверить, никакого секрета это не составляет и разглашением государственной тайны не является. Я — полуфранцуз-полуеврей. Сын Жозефины Пантен и Моисея Марковича Гринберга. У меня двойное гражданство, да будет вам известно. Пожалуйста, вот мой русский паспорт. Извольте взглянуть…
Мужчина протянул паспорт в коричневой, далеко не новой коже. Еврухерий открыл вторую страницу и убедился в справедливости утверждений его гостя: фамилия, имя, отчество, национальность — все совпадало: «полуфранцуз-полуеврей», так и было написано в документе.
«Не может быть!» — подумал Макрицын, но было именно так. Две фотографии, вклеенные в срок, подтверждались соответствующим штампом. Обладатель паспорта, стоявший перед Еврухерием, сильно отличался внешностью от того, который был на фотографии в двадцать пять лет, но это был он.
Вернув документ, Еврухерий обратился к гостю:
— А почему вы, «полуфранцуз-полуеврей», имеете русский паспорт?
— Потому, — негромко стал объяснять мужчина, — что никто меня гражданства не лишал. К вашему сведению, я не только русский имею, но, как вы, вероятно, догадываетесь, и французский. Кстати, и с Земли обетованной тоже. Там сейчас мои родители проживают, да будет вам известно.
— Но вы только что сказали, что у вас два гражданства, а получается три.
— Да какая разница, два или три… Важно другое: одно или несколько. Вам все паспорта показать или на слово поверите?
— Вы верующий? — поменял тему Макрицын.
— Да! — не раздумывая ответил обладатель тройного гражданства. — Разве можно в наше время не верить?
Макрицын сочувственно посмотрел на оппонента:
— Можно. Я, например, атеист. Я на вещи трезво смотрю. А вы в какого бога верите? Или во всех сразу?
— Замечательно, замечательно! Не нахожу слов, чтобы выразить восторг! — чуть ли не подпрыгивая от эмоций, произнес Семен Моисеевич.
— Какой восторг? — удивился Еврухерий. — Обойдусь без восторгов.
— Ну как же, как же! Помилуйте, уважаемый! Вряд ли я смогу побороть законное желание прямо здесь и сейчас выписать вам справку, подтверждающую безоговорочно и в последней инстанции ваше пожизненно трезвое состояние.
— Зачем мне это? — удивился Еврухерий.
— Да мало ли где пригодиться может, — задумчиво ответил Семен Моисеевич. — Вдруг вас, скажем, в вытрезвитель заберут.
— Меня забирать не за что — я пьяным по улицам не хожу, — имея все основания так утверждать, заявил ясновидящий. — А вы вот от ответа увиливаете. Я спросил: в какого бога вы верите? Или во всех сразу?
— Бог один. Запомните это, уважаемый. Один для всех, и лишь пути к нему разные. А что, собственно говоря, вы знаете о Боге, о религии? — поинтересовался полуфранцуз-полуеврей.
— А что можно знать о том, чего нет? — недоуменно поднял брови Макрицын. — Ничего не знаю и знать не хочу, бред все и ерунда! Понапридумывали глупости всякие от бессилия, а теперь их используют те, кому это выгодно.
— И кому же это выгодно? — напирал сын Жозефины Пантен.
— Да что же, вы сами не видите?! — с неподдельным возмущением ответил Еврухерий. — Довели народ до нищеты и, чтобы от борьбы отвлечь, в религию уводят.
— Кто же довел его до нищеты? — не снижал напора мужчина.
— Да те, которые власть захватили, — убежденно ответил Макрицын.
— Вы потрясающе интересный человек! — воскликнул космополит.
— Чем я вам так интересен? — уже недружелюбно спросил Еврухерий. И добавил — Я про вас закончу сейчас, потом уж вы мне ответите.