«Барук Казад!»
«Лок-тар огар!»
Много их собралось тут, но всё перли и перли из редкого хилого прибрежного сосняка мускулистые гоблины, бородатые гномы, уроды, сволота всякая, тролли с короткими ногами, зубастые орки, дым, вонь, а сверху, как судьба, нависало лоснящееся брюхо дракона.
4
Сердце разрывалось.
Пот градом катил, рубашка промокла.
Схватили, держали Смирнова жадные лапы, кто-то за колено хватал.
Хищные сверкающие глаза — самому старшему гоблину от силы четвертак, а среди троллей и гномов и пятнадцатилетние наблюдались. Неимоверно широкой сильной ладонью предводитель в коровьих рогах похлопал по краю чугунной позеленевшей от сырости ванны, будто приглашал Смирнова присесть, но волшебного слова не произнёс. Ох широкая, ох короткая, сильная была лапа у предводителя, не хотелось её пожимать. И дракон, зависший над Смирновым, хотя и не мог когтями его достать, тени нисколько не давал, наоборот, обжигал удушливым дыханием. Угловатые крылья трепетали, дёргались, видимо, держалась перепончатокрылая тварь в воздухе благодаря запасам горячего скопившегося в брюхе газа.
Споткнувшись, Смирнов упал.
Его тут же подняли и бросили на колени.
Смирнов сразу показался себе ничтожным и мелким, и, кажется, предводителю это понравилось. Покачав рогами, он удовлетворённо моргнул. Вот, дескать, правильные мысли, без которых нет правильных китайцев. По его знаку из дупла сухого дерева извлекли череп. Не бутафорский, а настоящий. Человеческий. Не мой, не мой, машинально, но без всякой радости отметил Смирнов, мой — круглее. Уставился на предводителя. Депрессивный господин, верит, наверное, что только смерть окончательно формирует личность. А предводитель взял человеческий череп в обе руки, и оказался он не черепом, а чашей, которую тотчас наполнили. Не даст ведь мне-то попробовать, жадюга, гад, мелькнуло в голове Смирнова. Но предводитель и эту его мысль уловил. Ухмыльнулся, неторопливо сделал большой глоток, а потом перевёл затуманившийся взгляд с черепа на потную круглую голову Смирнова, как бы сравнивая, и протянул кружку пленнику.
Нёбо обожгло спиртом. Стал ждать вопросов.
К удивлению Смирнова, вопросов оказалось немного.
Первым был совсем простой: какой у тебя, скажи нам, рост? А второй ещё проще: занимался ли ты любовью с некоторыми горными животными?
На первый вопрос Смирнов отвечать не стал. Сообразил, что любой ответ предводителю при его, скажем так, полутора метрах не понравится. А вместо ответа на второй — поднял голову и посмотрел на дракона. Вот, дескать, как. В ответ на такой дерзкий и откровенный взгляд угловатый лоснящийся дракон возмущённо затрепетал перепончатыми крыльями, и тросы, связующие его с низкой грешной землёй, вдруг лопнули. Неловко заваливаясь на чешуйчатый левый бок, чудовище медленно поплыло к морю. Вот в Жуковке удивятся, успел подумать Смирнов, но предводитель, вскочив, повелительно выкрикнул: «Остановить!» — и вся орда, размахивая мечами, ломанула по песку к спрятанным в прибрежных зарослях лодкам. На этот раз предводитель бежал вместе с ними — короткие ноги нисколько ему не мешали, до песка-то достают.
«Мория!»
«Даин, Даин!»
Одна за другой вылетали моторные суда в солнечную морскую рябь, стремясь за низкой тенью дракона, уносимого куда-то на юг, в сторону Алтая и монгольских пустынь.
Через пять минут на берегу ни одной живой души не осталось.
Смирнов разочарованно пнул ногой череп-чашу. Голова опять неимоверно болела. Решил — хватит, хватит с меня Хренового. Вынул мобилу из кармана, неуверенным пальцем набрал текст: «Я на Хреновом. Нуждаюсь в помощи». Генерал Седов сразу поймёт: влип его аналитик.
Ткнул пальцем в указатель функции «отправить».
Медленно, бесконечно, как само время, крутился на экранчике телефона голубой архимедов винт. Сообщение отправляется… Сообщение отправляется… Сообщение отправляется… В зону отчуждения, что ли, попал?
Подумав, Смирнов высоко подбросил мобильник.
Метров на пять, не меньше. Знал, что вне зоны отчуждения отправка тотчас сработает, а минут через десять можно будет повторить бросок, чтобы получить ответ генерала.
