И наш ЦИНТ, как и АНТ до него, тоже приказал долго жить. Кстати, Георгий Коломейцев, получавший немалые деньги от внедрения своей агробиотехнологии в колхозные времена, тоже оказался лишним в рыночной России. Нет, его многие приглашают, требуют совершить чудо за его же счет, ахают при виде результатов — но платить ничего не хотят. И ему приходится зарабатывать деньги за рубежом.
— А чем, если не секрет, вы занимаетесь сейчас?
— Пробовали мы многое. Например, создали своеобразное объединение под маркой "Гринмастер", которое занялось коммерциализацией оригинальных разработок. Вот выдаем на-гора уникальный плазменный аппарат для сварки. С точки зрения классической науки он работать не должен, но работает, да еще с потрясающим качеством сварных швов! Связи со своими знакомыми изобретателями стараюсь не терять, приобретаю новые.
Теперь мы с одной фирмой ведем разработку уникальной ветроэнергетической турбины. Альтернативная энергетика давно меня увлекала. Я уверен в том, что у РАО ЕЭС и вообще у нынешней централизованной энергетики нет будущего. Она слишком прожорлива и неэкономична, и подсчеты показывают, что из ста единиц энергии, извлекаемой из-под земли в виде газа, до потребителя доходят только шесть-семь единиц. Все остальное теряется и греет атмосферу...
В России, как водится, нашей чудо-турбиной никто не заинтересовался, но мы нашли спрос в Европе. Когда отправили турбину в Австрию, там ее решили проверить: поставили на мостовой кран и провезли по заводскому цеху. От встречного потока воздуха, соответствующего слабому ветерку, русский агрегат выдал 1200 оборотов в минуту. Внешне он выглядит очень эффектно, можно сказать, футуристически — три особых сопла. Поток воздуха, попадая в эту систему, ускоряется в четыре с лишним раза. Вот так и работаем — на иностранцев...
— Почему же нынешняя экономика страны даже более враждебна инновациям, чем советская?
— Знаете, я где-то вычитал парадоксальную вещь. Согласно исследованиям Госплана СССР, в конце 70-х годов около 60 процентов предприятий страны применяли в производстве научно-технические новации. Когда Минэкономики РФ провело такое же исследование в 1999 году, то оказалось, что доля предприятий с новшествами упала до жалких пяти процентов.
Тому есть несколько причин. Прежде всего само нынешнее государство не имеет никакой технологической политики. Но ведь есть же способы склонить бизнес к инновациям! Скажем, введением жестких стандартов по экологии и качеству продукции, применением налоговых механизмов, которые поощряют снижение затрат на производстве. Дело шло бы гораздо успешнее, установи государство особые требования для электростанций, поставив жесткие нормы расхода топлива. И именно государство должно вести поиск перспективных технологий, помогать в их разработке и коммерциализации. В этом смысле сегодняшняя Россия — почти целина. Стране нужны и особая доктрина технологической безопасности, и специальные законы, стимулирующие технологические инновации. Например, закон об альтернативной энергетике.
А поскольку государственной политики такого рода нет, все решает чиновник. Мы уже впрямую столкнулись с тем, что бюрократии не нужно сокращать расход топлива на электростанциях и в жилищно-коммунальном хозяйстве, она не хочет обходиться меньшим количеством минеральных удобрений и горючего в сельском хозяйстве. Ей наплевать на то, что регионы мерзнут зимой, а село стагнирует. Ведь чем больше нужно закупать мазута или химии, тем больше денег попадает в руки чиновников, тем больше возможностей ловчить при закупках ресурсов у частных структур и "доить" бюджет. В этом смысле по сравнению с советскими временами все стало только хуже.
Нужно упомянуть еще о двух субъективных обстоятельствах. Во-первых, это особенности личности изобретателей, нестандартный строй психики авторов новейших технологий. На многих они производят впечатление сумасшедших. И действительно, чтобы изобрести нечто опрокидывающее привычный порядок вещей, нужно иметь особую психику. Отнюдь не все могут понять таких изобретателей и работать с ними.
