Нынешние российские "политологи", с восторженным визгом освободившиеся от догматической идеологии, превозносят новый прагматический подход к государственным интересам, который они иногда еще любят называть "здоровым цинизмом". Выигрывает ли что-либо с позиции этого "здорового цинизма" Россия, пожертвовав практически всеми политическими параметрами великой державы ради эфемерного престижного членства в "G8"? Как мы отмечали раньше, пребывание в этом клубе Германии, Японии и Италии не уравнивает эти страны даже с Канадой и Францией, не говоря уже о США и Великобритании. Они оказываются лишь более эффективно привязанными к англо-саксонскому либеральному глобализму без тех шансов на саботаж общего проекта, который был бы еще возможен в недрах той же ООН. Россия, вступив в этот "Клуб", теряет свободу маневра, публично отказывается от самостоятельной исторической миссии и в каком-то смысле от статуса подлинно великой державы. Ведь статус великой державы императивно привязан к идеологическому проекту; такой проект есть у англо-саксонской мировой элиты, но такого проекта больше нет у разгромленных в 45-м году держав Оси, и от такого проекта отказалась правопреемница идеологического СССР — деидеологизированная Россия.
В этом смысле решается не раз высказывавшееся недоумение по поводу того, что Китай до сих пор сохраняет коммунистическую партию и "тоталитарный" партийно-государственный строй вопреки либерализации своей экономики. Он делает это не для того, чтобы сохранить эффективную систему управления обществом, не из страха впасть в хаос (или, вернее, не только из этого страха). Главная задача — сохранить проектную самобытность перед лицом либерального глобализма. Именно эта самобытность и дает статус великой державы эффективнее, чем межконтинентальные ядерные ракеты. Сегодня ядерный потенциал Китая пренебрежимо мал в сравнении с мощью Запада. Однако политическое устройство Китая превращает его в главного оппонента (на данный момент) "нового мирового порядка". Последний, очевидно, не просто мирится с этим: Запад счел, что переход от биполярности к непонятной, то ли "моно", то ли "мульти", произошел слишком поспешно. Еще не осуществилось преодоление внутреннего противоречия, присущего процессу глобализации, о котором мы говорили выше. Не осуществлено сращение между ТНК и международной бюрократией, не готова инфраструктура под "железную пяту" будущей мировой олигархии. Поэтому старая, добрая биполярность все еще обладает неплохим потенциалом для управления делами мира. Кроме того, оказалось, что нет подходящих кандидатов, кроме Китая, на роль "настоящего врага". Россия ни под каким видом не согласна больше играть эту роль, она — "друг", и хоть ты тресни, ничего с этим нельзя поделать. Рвется в друзья и союзники к Западу, и все! Игнорировать такую мощную экспрессию доброй воли было бы сложно и неуместно. Исламский фундаментализм, назначенный в настоящие, большие "враги", оказалось, не вполне созрел для этого высокого статуса. В конце концов не может же один Хусама Бен Ладен, даже с приданными ему талибами и Хаттабом, заменить в качестве "плохого парня" целый Варшавский пакт во главе с СССР!
Китаю такая роль уже сейчас по силам. Разумеется, Запад не намерен пассивно смотреть, как растет военное и экономическое могущество этого гиганта. Есть достаточно факторов, которые могут быть задействованы для сдерживания Китая во внешней политике и дестабилизации его внутреннего положения. В качестве одного из главных антикитайских инструментов глобалисты хотят видеть ислам. В свое время это успешно работало против СССР, не в последнюю очередь благодаря стратегическому просчету самого советского руководства, сыгравшего с Западом в поддавки по всей программе. От поддержки освободительной антиимпериалистической борьбы народов Востока советская история проделала полный контрреволюционный оборот к гиперимпериалистической политике, которая лишила Кремль могучей поддержки миллиардной исламской уммы в борьбе с Западом. Но это уже история.
Есть данные, что в ближайшее время западные спецслужбы активизируют в самом Китае уйгурский сепаратизм, для того чтобы спровоцировать Пекин на жесткие кровавые контрмеры, которые повлекут исход уйгурских беженцев в соседние государства, осложнение обстановки на западных рубежах КНР, а также создадут предпосылки для широкой пропагандистской кампании по политической изоляции Пекина. Эти меры должны будут вбить клин между Китаем и мусульманским мировым сообществом, лишить Китай традиционных союзников в конфликте с другими крупными державами Азии. Не в последнюю очередь китайско-исламский конфликт должен расширить возможности Запада по воздействию на политическое измерение Ислама, проще говоря, дать Западу возможность контролировать политический Ислам сегодня и, главное, завтра. Дело в том, что исламский мир является колоссальным антиглобалистским ресурсом всех тех сил человечества, которые противостоят "новому мировому порядку", противостоят Системе. На самом деле, собирательные возможности антиглобализма с учетом исламского фактора в современной ситуации выше, чем совокупный потенциал Системы. Однако против антиглобалистских сил сегодня работает отсутствие фундаментальной общезначимой идеологической платформы, равной по эффективности (или даже превосходящей) исторически изжитый марксизм-ленинизм. У антиглобалистов нет универсального дискурса, который образовывал бы единое поле сопротивления, включающее в себя самые разнородные социальные и политические элементы.
