А. Келиматов
Позади призывы мятущейся толпы о свободе и независимости Чечни 91-го. Время сделало свое дело: все течения, образовав русла, впали в свои берега. Сегодня они имеют свои контуры и своих родителей.
По прошествии такого времени можно сказать, что в какой-то мере эксперимент на Чечне удался и большая политика вобрала в себя, расставляя сети, как паутину, все проблемы чеченского волка, который, имитируя перед своим народом порыв к свободе, фактически приносит его в жертву своих интересов. Но нелепости слишком нужны земле. На них, по образному выражению Ф. М. Достоевского, стоит мир, и без них, может быть, в нем совсем ничего бы не произошло.
Но дело в другом: народ Чечни ждал не эту свободу и не с такими жертвами и кровью.
91-й год, осень. ГКЧП сеет синдром неуверенности в завтрашнем дне для всех субъектов Союза. Растерянность, чувство неустойчивости толкают республики Союза к самостоятельным и не зависимым от центра действиям. В некоторых республиках улавливают эту волну как революционную ситуацию для политического переворота. Вместе с "демократами" новой России зарубежная агентура включается в плановую игру, объектом для которой избирается неугомонная Чечня.
Еще не пришедший законным путем к власти Дудаев становится фактическим диктатором, а не способная себя защитить власть Завгаева уходит со сцены без ощутимого сопротивления.
Пожар запылал. 5 октября "захватывается КГБ". Первое торжество! 9-11 октября из тюрем выпускаются "узники режима" — всего 1081 человек. Из них 243 убийц, остальные грабители, насильники и наркоманы. 738 из них — жители республики. Несколькими днями ранее по распоряжению сверху освобождаются под залог и поручительство осужденные и следственно арестованные за неумышленные преступления. Последний акт носил характер стимуляции для возмущения первых. Дудаев еще до выборов заручился ощутимой силой поддержки своего курса — агентурой идеологического отдела местного КГБ, осведомителями из застенков и армий зэков.
Следующий этап — моральное и физическое удушение правоохранительных органов. Выпущенные "жертвы" пошли к своим обидчикам. Пошла прямая деморализация правоохранительных органов. Джинн не стал размышлять долго. Он пошел "в народ" и стал его душить. Беззаконие становилось законом вольной республики, а здравые умы — предателями и изменниками.
"Демократы" России подсаливали ситуацию в Чечне, взаимодействуя со спецслужбами США, Израиля и исламских стран Ближнего Востока, но с различными интересами и домоганиями на сей счет.
Жизнь в Чечне кипела для одних, подкрепляя их шаткие позиции вливаниями бизнесменов, диаспор из зарубежья и из центра, а других, чьи интересы отличались своим скромным содержанием (бытом и духовностью), она бросала в такие условия, что их физические недуги становились летальными, а оставшиеся в живых становились жертвами властей предержащих…
Отдавая должное планомерной разрушительной политике Дудаева, нельзя не отметить его изощренную идеологизацию, направленную на внутренний взрыв в вайнахском обществе.
Если сердце чеченца — родина, то душа его непременно — вера. Сердце Чечни уже осенью 91-го было ранено, а душа отравлена. Призывы за "веру и свободу" даже несогласных с "вождями" и их политикой заставляли прислушаться, и наряду со всеми они тоже становились управляемыми. Генерала многие раскусили еще до вступления на президентский пост. Но дело было сделано, хотя и сегодня еще существует не отмененное решение ВС РСФСР, не признающее легитимность и тех выборов, президента Дудаева, и его режима.
Следующим, самым мерзким и отвратительным шагом, был террор в духовных отношениях, когда сумели стравить верующих по признакам их течений и школ. В Чечне таких течений более двадцати.
Разделение чеченцев по этническим родоплеменным признакам окончательно разобщило нацию и толкнуло в пропасть без надежды на скорое выздоровление. Как следствие эта разобщенность породила к концу 92-го более сорока различных общественно-политических движений, лидеры которых имели прицел на места в креслах власти, сближение с властными кланами и мафиозно-финансовыми кругами.
