До последнего времени словари толковали слово
самодостаточный
как «то же, что самодовлеющий». Тут история слова
самодостаточный
пересекается с другой историей. Я говорю о непростой судьбе глагола
довлеть.
Он значил «быть достаточным» (ср.
довлеет дневи злоба его,
т.е. «достаточно для каждого дня своей заботы»; отсюда
злободневный).
Собственно,
довлеть
— того де корня, что
довольно.
Однако в современном русском языке он закрепился в совсем ином значении — «подавлять, тяготеть», возникшем по созвучию со словами
давление, подавлять.
Ср.
Памятник довлеет над площадью, Над ним довлеет одна мысль...
Еще в середине прошлого века словари признали это значение (хотя оно до сих пор остается несколько вульгарным). Это вызвало протесты пуристов. Академик В.В. Виноградов ответил заметкой, в которой проследил смысловые колебания глагола
довлеть
аж с конца XVII в. Сохранился замечательный документ — письмо писателя Федора Гладкова на имя президента Академии наук СССР А.Н. Несмеянова, содержащее полемику с В.В. Виноградовым (оно опубликовано в комментариях к трудам Виноградова). Прекрасен его финал: «Я нисколько не сомневаюсь, что культура языка для Вас не менее дорога, чем литераторам. И я думаю, что к этому сигналу писателя Вы не отнесетесь безучастно. Может быть, у Вас найдется минута затребовать гранку или верстку с этим злополучным словом и взглянуть, как толкуется оно в образцовом Словаре Академии Наук в противовес исторической лингвистике и здравому смыслу» (1952 г.).
По мере того, как забывалось старое значение глагола
довлеть,
утрачивало свою внутреннюю форму и книжное прилагательное
самодовлеющий.
Соответственно его синоним
самодостаточный
получал преимущество. К концу прошлого века он стал предпочтительным, а попав в массовый обиход, обзавелся и новым смыслом. Никак нельзя ведь сказать:
самодовлеющий ребенок; Самодовлеющая девушка познакомится с самодовлеющим мужчиной...
Мода на слово
самодостаточный
вполне объяснима. В последнее время русский язык стал гораздо благосклоннее, чем раньше, смотреть на простое соответствие человека психической норме. Особенно ярко это проявилось в появлении новых значений у слов
адекватный
и
вменяемый.
Слово
адекватный
сейчас чрезвычайно активно используется применительно к человеку. При этом не указывается, чему этот человек
адекватен.
Просто -
адекватный,
т.е. без тараканов в голове, без неожиданных и странных проявлений, без комплексов, сверхценных или фиксированных идей. И главное, подразумевается, что все это - хорошо.
Вменяемый
— тоже хорошее качество человека. В юридическом смысле
вменяемость
предполагает, что человек отдает себе отчет в совершаемых поступках, поэтому его можно за них судить. Однако в обиходе это слово вовсе не связано с преступлениями:
вменяемый
— значит достаточно разумный, способный понять, что ему говорят.
Он человек очень адекватный и абсолютно вменяемый
— это сейчас едва ли не высшая возможная похвала. И за ней стоит какое-то совсем новое представление о жизни. Вспомним «Обыкновенное чудо» Шварца:
— Вы сумасшедший? — Что вы, напротив! Я так нормален, что сам удивляюсь.
Конечно, эту фразу говорит главный негодяй — Министр-администратор, и невозможно себе представить, чтобы ее произносил другой герой пьесы.
325
326
Редко какой фильм приводит к столь явному расколу общества, как лента Павла Лунгина «Царь» с самобытным Мамоновым в роли Ивана Грозного и бесподобным Янковским в роли митрополита Филиппа. С одной стороны — лавры кинофестивалей, с другой — видеообращение писателя Вячеслава Манягина к Президенту и его «Комиссии по фальсификации» с просьбой запретить прокат фильма как клеветнический и наносящий урон России.
Ну, ясное дело: с одной стороны — профессиональные патриоты вроде того же Манягина или профессора и низложенного декана исторического факультета Петербургского университета И.Я. Фроянова, а с другой — отъявленные либералы вроде телеведущего Сванидзе. Но ведь и в православной церкви тот же раскол: петербургский священник Алексий Успенский начал в прессе кампанию против этого фильма, а другой церковный деятель, иеромонах Симеон (Томачинский), поместил в Интернете яркую статью в защиту фильма, с подзаголовком «взгляд клерикала». Многие ревнители православия восприняли фильм как апологию идеи о главенстве церкви над государственной властью, а православный журналист Владимир Семенко в статье «Большая ложь Павла Лунгина» открывает им глаза: Лунгин же убивает православную идею о грехе и покаянии, настаивая всей тканью фильма, что греха нет, что человек безгрешен, а идея грешности лишь оправдывает тиранию и деспотизм.
