Отдавая себе отчет в «ненаучности» представленного ниже текста, позволю себе все же обратить внимание научной общественности на эту хорошо известную и часто проговариваемую, но не очень «публикабельную» проблему.
Начнем с некоторых аксиом (как результата эмпирически данной реальности).
Аксиома 1: не менее 80–90% студентов скачивают курсовые работы и рефераты из Интернета (где также процветает плагиат) или переписывают из нескольких книг-учебников.
Аксиома 2: не менее 50–60% студентов скачивают дипломные работы из Интернета или переписывают из нескольких книг-учебников.
Аксиома 3: порядка 40% кандидатских диссертаций и 30% докторских диссертаций содержат плагиат из опубликованных монографий-статей-диссертаций. 20–30% диссертаций куплены, а их фактические сочинители не стесняются плагиата.
Немного статистики. За последние годы было зарегистрировано только уголовно наказуемых случаев плагиата и иных нарушений авторского права («незаконное использование объектов авторского права или смежных прав, а равно присвоение авторства, если эти деяния причинили крупный ущерб» — ст. 146 УК РФ): 1999 г. — 836; 2000 г. — 1117; 2001 г. — 810; 2002 г. — 949; 2003 г. — 1229; 2004 г. — 1917.
Разумеется, это капля в море тотального плагиата.
А теперь о «большой науке» — на собственном опыте.
1. В 1977 г. в ленинградском Доме книги я пролистывал книгу В. Чурбанова «Непризнанные гении» (М.: Молодая гвардия, 1977). И вдруг читаю до боли знакомый текст. На с.106–107 книги Чурбанова воспроизведен большой отрывок из моей статьи 1971 г. «"Отклоняющееся поведение" как социальное явление» (Человек и общество. Вып. VIII. ЛГУ, 1971. С.113–118). Самое обидное было то, что до двух моих статей 1971 г. никто в России об отклоняющемся поведении вообще не писал (если не считать тезисов А.Г. Здравомыслова, изданных в Ереване и явно недоступных широкой публике), а господин Чурбанов мой текст сопровождал своими восклицаниями: «Известно, что...», «Понятно, что...». К моей радости Чурбанов переврал ленинскую цитату из моего текста. Видимо это сыграло роль в том, что ВАОАП, куда я обратился с жалобой на плагиат, признало сей факт и сообщило мне, что «в последующем издании» будет ссылка на мое авторство соответствующего текста, а товарищ Чурбанов лично принесет мне извинения. Надо ли говорить, что ни извинений, ни «последующего» издания не последовало...
2. В 1981 г. солидная московская академия издала сборник научных трудов. Автор одной из статей этого сборника активно ссылалась на мои публикации, когда не была согласна с моей позицией, и заимствовала мой текст без ссылок, когда, надо полагать, разделяла ее.
3. В 1985 г. я получил с дарственной надписью монографию Х. под его докторскую диссертацию по криминологии. В тексте я обнаружил, как уже догадывается читатель, куски своего текста без соответствующих ссылок. Через некоторое время автор смущенно признался мне: «Извините, я использовал некоторые Ваши определения, т.к. лучше не мог сказать». Чистосердечное признание автора плюс наши личные хорошие отношения не позволяют мне раскрыть имя Х.
4. В 1990-х годах, проглядывая монографию З. под его докторскую диссертацию по криминологии, обнаруживаю значительные куски моего текста с многочисленными статистическими данными, сведенными в таблицы, и мои комментарии к ним, разумеется, без какого бы то ни было упоминания о моем авторстве. Текст мой — не опубликованный, но переданный в виде рукописи в правительство Санкт-Петербурга для разработки очередной программы «борьбы с преступностью». Хотя у меня оставалась копия моего текста, ясно, что я не мог отстаивать свое «соавторство» в монографии, да это было бы и неправильно понято научным сообществом: подумаешь, качать права задумал, все так поступают! Более того, у меня есть подозрение, что «автор» монографии сам ее не читал, а «референтам» было не до морали.
5. В 2000 г. выходит коллективная монография «Криминология — ХХ век». Первая глава написана мною. Последняя — одним из уважаемых коллег. С удивлением обнаруживаю в ней около четырех страниц моего текста из моих более ранних работ, естественно — без единой ссылки. Поскольку это был не первый случай такого «заимствования» именно этим автором, я поделился случившимся с председателем комиссии по этике Санкт-Петербургской ассоциации социологов, который предложил мне официально обратиться с соответствующей жалобой. Я долго колебался и не стал «возникать». До сих пор искренне рад этому. Коллега умер, и я не простил бы себе, что, быть может, ускорил (или омрачил) его конец.
