Если надо вернуться – Вселенная тебе поможет.
В Питере у нас оставался старый гараж с «Москвичом», который надо было продать, и я решил слетать на недельку домой, повидать старых друзей и заодно избавиться от металлолома. Я позвал Егора, и он согласился.
Егор Волков был личностью легендарной. Есть такие интеллигенты – в очочках, скромные, но изобретательные и искусные в тех вопросах, которые вызывают их живой и неподдельный интерес. Перед отъездом он успел поучиться в Питерском Политехе, слухи о его деяниях доходили до меня даже за бугром.
Прославился он тем, что мог на лекциях пить портвейн из своего футляра для очков, и это ему сходило с рук. Ибо гений есть гений, а в Политехе гениям прощали все. Тем более, что на экзаменах ниже четверки он не получал. Вытаскивает Егор на экзамене билет с вопросом. Если на лекции по данному вопросу он сидел на последней парте с «футляром для очков» в руках и резался попутно в покер, то получал четверку. А если внимательно слушал и записывал лекцию, то это была бесповоротная пятерка.
Другая легенда гласила, что, будучи человеком добрым и отзывчивым, ради спасения гриппующего друга Егор однажды провез 4 остановки на троллейбусе от знаменитого студенческого пивняка на Гражданке до Площади Мужества кружку пива (с пеной!), не дав умереть от простуды и жажды своему приятелю Коке. Причем, как и полагается, интеллигентно оплатив проезд. Нигде ж не написано, что с кружкой пива нельзя. А гражданин, между прочим, в общественном транспорте не распивал.
В общем, я позвал Егория отправиться погостить на Родину, и он с радостью согласился. Купив на распродаже два билета на самолет с серебристым крылом, мы отправились на Родину.
Как нам вернуться домой,
Когда мы одни;
БГ
Я вошел в метро на Чернышевской. И надо ж было встетить Галю, на самом выходе, там, где те, кто ныряют, встречают тех, кто выныривает. Мне показалось странным ее выражение лица, и я перемахнул через небольшой турникет, чтобы просто поболтать.
Снимая плеер, она вдруг сказала:
– Слушай, это все странно, очень-очень странно.
– Что именно? – спросил я.
– Каждый день я езжу от Чернышевской до Пушкинской, я спускаюсь в метро после Универа в 14–45 и выхожу в 14–59, подхожу через минуту к продуктовому, где в этот момент открывают двери после обеденного перерыва.
– А что же тут странного? – удивился я.
– Дорога от входа до выхода занимает десять минут, плюс по две минуты на эскалаторы, плюс минута туда-сюда, итого пятнадцать минут.
– Так, и что? – спросил я.
– А то, что сегодня я доехала за девять минут, – многозначительно сказала она.
– Так у тебя просто часы спешат, дай-ка их сюда, – сказал я.
– Нет, часы тут ни при чем, – сказала Галя.
– Так не бывает, – сказал я.
– Бывает! – не унималась она.
– Может сегодня поезд быстрее ехал? – предположил я.
– Нет, тут дело в другом – сказала она.
– В чем же? – опять спросил я.
– Сегодня я взяла плеер – ответила она.
– И что с того? А, понял, ты просто бежала по эскалатору, вот тебе и ответ, – нашелся я.
– Нет, я стояла, как обычно, я все делаю одинаково, каждый день.
– Может поезд пустили какой-то скоростной? – продолжал я искать решение.
– Нет, поезд тут ни при чем.
– А что тогда?
– Вот – сказала она, показывая мне наушники.
– Наушники? – удивился я.
– Не совсем, то – что в наушниках – ответила она.
– А что у тебя в наушниках? Сверхсовременный ускоритель? – удивился я.
– Ты «Свободу» слыхал?
– Радио что ли? – ответил я вопросом на вопрос.
– Не тупи, «свобода это деревянный шест, ломающийся в руках на высоте семь метров и еще чуть-чуть»
– Конечно слыхал – это ж раннее – кивнул я.
– Так вот, сегодня я включила «Свободу», сходя на платформу на «Чернышевской», и закончила ее слушать на «Пушкинской». Потом я зашла на эскалатор, поднялась вверх, и подошла к стеклянной двери продуктового магазина.
– Так, и что? – опять спросил я.
– А то, что дверь была закрыта. И открыли ее только через пять минут, когда наступило 15–00. Я подошла к двери, она была закрыта. Тогда я посмотрела на часы, и вот тогда я действительно удивилась, потому что на них было 14–55. И через 5 минут продуктовый открыли.
