Гавана. Столица парадоксов - страница 24
Со временем песню постепенно забыли, как это бывает с песнями, все, за исключением живших в Майами кубинских беженцев (Кастро называл их gusanos — «черви»). Этот кубанидад[33] застыл в Гаване 1950-х годов. «Они до сих пор поют „Гуантанамеру“» — так часто в Гаване ругали эмигрантов. Однако сегодня, когда туристы в большом количестве возвращаются в Гавану, музыканты в барах, ресторанах и отелях снова играют «Гуантанамеру».
В 1892 году Марти, находясь в Нью-Йорке, вступил в Кубинскую революционную партию, которая начала готовить очередную попытку избавиться от Испании. Он агитировал за кубинское государство, где будут представлены все классы и все расы, и говорил, что его надо создать как можно быстрее, пока не успели подтянуться Соединенные Штаты. Стоит американцам однажды вмешаться, предсказывал Марти, они установят свою власть и никогда ее не ослабят.
Марти, возможно придумавший понятие латино либо, несомненно, одним из первых его использовавший, в 1891 году написал эссе под названием «Наша Америка», под которой он подразумевал Латинскую Америку в противовес другой Америке на севере. В этом эссе он говорит, что Латинская Америка должна объединиться в один фронт и противостоять Соединенным Штатам. «Недалек тот час, когда с нашей Америкой пожелает установить тесные отношения сильный и предприимчивый сосед, который ее не знает и презирает»[34], — писал он. Далее он говорил: «Презрение исполина-соседа, который не знает нашу Америку, для нее величайшая опасность»[35].
Марти помог собрать деньги на армию, чтобы занять Кубу, и в 1895 году он вернулся на остров, чтобы присоединиться к генералу Максимо Гомесу. И случилось так, что этот болезненный и лысеющий гаванец сорока двух лет, бывший нью-йоркский поэт, не умевший ни ездить верхом, ни обращаться с оружием, отправился на войну. Очутившись в сельской местности, он пришел в восторг, как это часто случается с горожанами, ликуя от каждого листика или птичьего чириканья, и стал вести дневник, который многие считают его величайшим произведением.
Генерал Гомес, доминиканец, закаленный в боях профессиональный военный, учился военному делу в испанской армии и был ветераном кубинской войны за независимость. У него была прострелена шея со времен Десятилетней войны, он все так же затыкал ее ватой. Во время тех событий он заработал репутацию солдата невероятной природной отваги и тактической смекалки. Его войска состояли преимущественно из добровольцев — чернокожих и мулатов, испанцы прозвали их мамбисес[36], — высмеивая их африканские корни с помощью ругательства, которое раньше применялось в отношении рабов в Сан-Доминго. Но это возымело обратный эффект, и слово стали с удовольствием использовать в рядах сторонников независимости.
Учитывая недостаток боеприпасов — по подсчетам, лишь четверть его солдат имела огнестрельное оружие — и то, что ему было известно о подспудном страхе испанских солдат перед чернокожими, Гомес изобрел тактику, названную им «атака мачете». Сталкиваясь со строем испанской пехоты, его войска делали один выстрел, а затем нападали пешком во главе с Гомесом, размахивая мачете. Такие атаки приводили испанских солдат в ужас.
Вскоре после того, как Марти присоединился к Гомесу на восточной Кубе, произошла небольшая стычка с врагом. Гомес приказал Марти отойти в тыл. Вместо этого поэт помчался вперед верхом с ружьем наперевес. Или он просто не справился с лошадью?
Как бы то ни было, он, как сам Гомес в Десятилетней войне, получил пулю в шею от снайпера, прятавшегося в высокой траве и вооруженного ружьем «ремингтон». По одним версиям, Марти умер на месте, по другим — пеший испанский солдат узнал его и добил второй пулей. Так что движение за независимость продолжило боевой путь без своего духовного лидера, своего «апостола». Фактически мученическая смерть очень поспособствовала апостольскому статусу.
На восточных холмах Кубы Марти накануне гибели начал, но так и не дописал то, что стало его последним письмом. Он адресовал его своему другу Мануэлю Меркадо, заместителю министра внутренних дел в мексиканском правительстве. В юности, когда Марти вместе с родителями жил в Мексике в эмиграции, Меркадо был его соседом, и они подружились на всю жизнь. В письме Марти рассказывал об опасении, что США приберут к рукам Кубу, стоит испанцам уйти. По его словам, он знал, что так и будет, поскольку жил в брюхе этого чудовища.
