Нед зашелся в хохоте. Оранжевый световой столб настиг его смеющимся, превратив на мгновение в огненное чудовище, изрыгающее пламя. Но Мильям уже не смотрела в его сторону. Ее не задели ни шутка, ни смех, ни то, что мужчины больше никак не отозвались на ее появление. Она представлена, обычай соблюден, надо двигаться дальше. Значит, Сам. Заговорить с ним о Спикере сразу же — или сначала выдержать несколько минут пустого ритуального разговора? Шевельнула губами, советуясь с Робни. Почему-то он ничего не ответил.
Или не расслышал из-за хохота и шума?
За столиком, кроме Самого, стоял еще один мужчина. Худой, веснушчатый, в черном комбе, с отсутствующим и высокомерным взглядом. Может быть, это и есть Спикер? Робни не сумел описать ей его внешность. Кажется, он и сам никогда не видел того человека, с которым так желал говорить…
Синий Нед топтался у столика, не сходя со скользилки. Похоже, выжидал момент, чтобы незаметно улизнуть. Зачем?… Впрочем, нет смысла тратить время на объяснение побуждений и поступков глобалов. Надо просто заставить их поступать так, как нужно. Она, Мильям, не слишком четко представляет себе, как именно. Но Робни знает. Почему он молчит?!
— Вы спешите, Нед? — спросил Сам.
Генерал-майор замялся. Спустил со скользилки одну ногу; затем, подумав, вторую. Черный человек наблюдал за ним откровенно насмешливо.
— Я вас не задерживаю. — Сам приподнял бокал с вином, темно-пурпурным, до черноты. — Только выпейте с нами, а я поухаживаю за вашей дамой. Один вопрос: что у вас по Юсте Калан?
Мильям покрепче взялась за ножку бокала. За этим столиком вино оказалось хорошее. Черный, крупный, подернутый синевой виноград с южных склонов… Видение тяжелой грозди в тени листьев было непостижимо ярким и зримым, у Мильям даже слегка закружилась голова. Глобалы слишком много пьют на своих балах… Еще немного — и она больше не сможет правильно оценивать происходящее, владеть ситуацией, как говорил Робни, направлять ее, куда необходимо. Хватит.
Синий что-то ответил, а она упустила, отвлеклась; хотя, может, просто не расслышала в очередном всплеске света и музыки. Сам покачал головой — печально, но удовлетворенно.
— Продолжайте попытки. Если что-нибудь станет известно, ко мне. На конец недели запишитесь в любом случае.
— Слушаюсь. — Нед выпрямил спину и снова ступил на скользилку. Прибавил: — Мне так жаль. — Кивнул на прощание человеку в черном комбе.
В этом коротком диалоге не прозвучало ни одного искреннего слова. Ни единого.
В голубых глазах Самого, не коснувшись губ, промелькнула улыбка. Которую он тщательно уничтожил, оборачиваясь к соседу. Мильям снова поднесла к губам бокал; спохватилась, Поставила на столик. Не от вина ли это странное чувство, будто все вокруг играют спектакль, каждый свой, а порой подыгрывая друг другу, как это только что проделали Сам и Нед… не перед ней, конечно, ее они вообще будто перестали замечать. Наверное, перед этим, черным. А может быть, ей показалось, возможно, дело в том, что глобалы вообще не умеют говорить по-настоящему, ничего не наигрывая…
Что ж, тем легче ей будет сыграть собственную игру. А уже пора.
— Этого не может быть, — произнес вдруг человек в черном. — Я сам поймал сигнал ее маячка. Каким же образом вы, обладая значительно более мощной аппаратурой, не…
— Вам же объяснили, Прол, — откликнулся Сам, — вы поймали отраженный сигнал запроса маячка из нашего каталога. Мой вам совет: доверьтесь профессионалам. Вы же слышали, что говорил генерал-майор.
— Слышал. Но…
Не Спикер, поняла Мильям. Странный, чем-то очень не, похожий на других человек — но не Спикер, а значит, он ей неинтересен. Сосредоточиться на Самом, обратить наконец на себя его внимание, втянуть его в свою игру. Нед представил ее женой военного: как и предсказывал Робни, глобалы сами выдумали ей легенду. От нее и оттолкнемся. Тем более что говорить придется почти что правду.
— Для меня большая радость быть представленной вам, — заговорила она, перебивая черного. — Мы с мужем живем далеко отсюда… вблизи границы… и я, пользуясь случаем, хотела бы…
Сам посмотрел на нее в упор. Скучный взгляд голубых глаз. Конечно: она наверняка выглядит просительницей, навязчивой немолодой теткой из низших чинов, которой каким-то чудом удалось оказаться здесь, среди немыслимо высокопоставленных особ. И когда она успела перепрыгнуть в этот образ — из роли загадочной незнакомки, красавицы в драгоценных подвесках?.. Но, наверное, это именно то, что она должна сейчас делать: дабы поскорее отвязаться от нее, он выполнит ее просьбу. И Робни одобряет такую линию поведения, потому и молчит…
