— Заяц? Каменный? — Чжоу вновь широко раскрыла глаза. — Из какого камня, Луна?!
— Зеленого, полупрозрачного…
— Нефрит? — вскрикнула Чжоу. — Нефритовый заяц?!
— Да.
Чжоу, странно сплетя пальцы рук, крепко сжала веки, и воздух наполнился странным, еле слышным гудением. Она вдруг снова уставилась на Луну, и ее карие глаза словно вспыхнули огнем. Застыв, как изваяние, она смотрела так целую минуту, потом побелела и со сдавленным вскриком прижала ладонь ко рту.
— Ты что, Чжоу? — испуганный Седрик схватил ее за плечи.
Чжоу вырвалась, упала на колени перед Луной и коснулась лбом земли.
— Чжоу, что ты делаешь? — Луна, растерянная, вскочила, нагнулась над ней и схватила за руки. Все вскочили, но тут Чжоу выпрямилась сама. По ее лицу текли слезы.
— Чань-Э! — задохнулась она. Потом пригнула голову, сжала виски и несколько раз глубоко вздохнула. Со всех сторон к ней потянулись руки. Растерянные друзья сообща подняли девушку на ноги и усадили на скамейку. Седрик и Луна обняли ее.
— Успокойся, Чжоу. Я же Луна, твоя подруга, я Луна Лавгуд! За кого ты меня приняла, Чжоу?
— Чань-Э, Грустная богиня, — лихорадочно шептала Чжоу. — Тебя обыскались, тебя не могут найти на всех Двенадцати небесах! Твоя сестра Хень-Э все глаза выплакала! Нефритовый Владыка думает об объявлении траура! Гуаньинь…
Она осеклась — вспыхнул яркий свет, и все оцепенели. Взгляд Гарри метался, ища источник света, и тут зазвучал голос. Женский, напевный и звенящий, пронизывающий все тело, он что-то произнес на незнакомом языке, друзья разобрали только имя Чжоу. Девушка вскочила:
— Гуаньинь!.. Чань-Э нашлась! — спохватившись, она вскочила, сцепила руки и, несколько раз поклонившись, быстро заговорила по-китайски.
Гарри и остальные наконец разглядели — свет лился с неба, узким лучом прорезая сгущающиеся сумерки, а источником его было небольшое облако, круглое и переливающееся всеми цветами радуги, на котором стояла окруженная сиянием фигура.
— Чань-Э? — переспросил голос, и облако исчезло.
А перед ними возникла женщина такой ослепительной красоты, что не только у мальчиков перехватило дух. Ее по-прежнему окружало сияние.
— Кланяйтесь! — закричала Чжоу и сама склонилась в почтительном поклоне. Удивленный Гарри увидел, что Луна почти в точности повторила поклон — но у нее он был не таким глубоким и исполненный не столько почтительности, сколько достоинства.
— Не надо, Чжоу, — сказала женщина по-английски, со странным напевным акцентом, — не нужно требовать от них знания наших обычаев, не так ли? — она повернулась к Луне, которая уже выпрямилась и смотрела на нее со своим обычным спокойным выражением. — Чань-Э!
— Прошу прощения! — раздался глубокий звучный голос, и женщина повернулась.
Это был Дамблдор. Он стоял на траве, снова обретя плотность, и был практически неотличим от живого человека. Борода шевелилась от легкого ветерка, мантия тихо колыхалась, а очки-половинки пылали отраженным закатом. Дамблдор смотрел поверх стекол спокойным и твердым взглядом. Слегка улыбнувшись, женщина изящно соединила руки и с достоинством поклонилась.
— О, вот вы откуда, нежданная гостья! — воскликнул Дамблдор и поклонился на тот же манер. — Простите, не сразу узнал вас, почтенная Гуаньинь!
— А я вас узнала, — отозвалась женщина, — хотя в те дни вы были намного моложе и в живом теле, Альбус Дамблдор! Как я читаю в ваших глазах, я нарушила закон — это верно?
— Боюсь, что так, почтенная Гуаньинь. На территории Хогвартса трансгрессия и иные мгновенные перемещения запрещены.
— Прошу простить меня, почтенный бодисатва. Я вскоре вас покину. Но я хочу поговорить с богиней, недавно исчезнувшей бесследно со всех Двенадцати небес, — она повернула голову и ласково улыбнулась Луне, — которую мы ищем уже семнадцатый день.
— Семнадцатый день? — воскликнул Рон и подался вперед. Он тут же смутился, вспомнив, что разговаривает с настоящей богиней.
Но Гуаньинь, похоже, не обиделась. Она посмотрела на него и кивнула.
— Простите!— сбивчиво, но решительно заговорил Рон. — Вы ошибаетесь! Луна учится здесь уже семь лет, и…
— Луна?! — переспросила Гуаньинь и улыбнулась. — Что ж, хорошее имя для лунной богини! Все правильно. День на Небесах — это год на земле, и в этом воплощении ей уже семнадцать лет. Как ваше имя, юный подвижник?
