Он помолчал, глядя на возмущенные лица. Потом негромко проговорил:
— Я взял на себя большой риск, рассказав об этом. Друзья, я знаю, какие вы испытываете сейчас чувства, я сам испытывал их, когда узнал все это. Но я верю в ваш разум. Я вообще верю в разум, вы это знаете, — усмехнулся Дамблдор, — и вообще, с упрямством старого учителя, по-прежнему верю в хорошее в людях. Раньше, правда, я частенько забывал, что это самое хорошее у некоторых настолько погребено под грязью, что ему до конца жизни не выбраться на поверхность. И в случае с такими людьми на хорошее рассчитывать не приходится! Правда, для Скриджмера все-таки есть определенная надежда — после битвы он отправил Амбридж в провинцию. Не самое умное решение — вдали от него она еще опаснее, чем рядом с ним. Но, по крайней мере, он стал чуть разумнее. Нет, я не собираюсь его защищать. Но Министерство защитить надо, в том числе и от безумия Министра. Министерству угрожает раскол, а раскол может кончиться очень плохо.
— Гражданской войной, — тихо сказала Гермиона.
— Необязательно, Гермиона… но тоже возможно. В любом случае он приведет к хаосу. Надо сделать все возможное, чтобы не допустить этого.
— Вы считаете, что возвращение Амелии Боунс этому помешает? Разве один человек может решить все проблемы?
— Нет. Но на этот раз она будет не одна. Мы будем с ней. Хотя, возможно, Амелия и одна справится, — задумчиво добавил Дамблдор. — Ситуация все еще не критическая, друзья, проблемы все еще можно решить, приведя Скриджмера в чувство… в чувство реальности. К мнению Амелии он всегда относился с глубоким уважением.
Я еще немного расскажу вам про Скриджмера и Долорес Амбридж, чтобы вы смогли, насколько возможно, понять их. Учтите, я говорю «понять», а не «простить»! Прощать или нет — решать вам. А понять — значит, понять их мотивы, образ мыслей; это значит — знать, что от них можно ждать. Беда Скриджмера в том, что он — воин. Он привык видеть перед собой врага и его жертв. Тогда он знает, кого нужно бить и кого защищать. Но войны кончаются, и в мирной жизни воин оказывается не у дел. Да… я понял, о чем вы хотели спросить, Рон. Мракоборец — это воин в мирной жизни, и в Отделе Мракоборцев он снова был в своей стихии. Но Министр — не мракоборец, и не может быть им.
Амбридж… ну, о ней вы знаете достаточно, хотя можно добавить несколько занятных подробностей. Вы не поверите, но на первых курсах она все еще была довольно красивой девочкой! Неприятной, но красивой. И надо же было такому случиться… с некоторыми девочками бывает — где-то на пятом-шестом курсе, когда она начала пользоваться успехом среди мальчиков, ее внешность начала быстро портиться. Она располнела, подурнела, ну, и характер стал еще хуже. А у нее в семье считалось, что дети должны быть с кулаками, и ее успешно воспитали в этом духе. Принцип простой: «Наглость есть — ума не надо!» Кстати, Амбридж сама подозревает о том, что она глупа, но считает, что в этом виноваты все остальные — потому что слишком умны!
Дамблдор встал и галантно подвинул кресло МакГонагалл:
— Прошу, Минерва! Я вас оставлю. Мой двойник на портрете уже вовсю беседует с Джеральдом Грейнджером, и мне не терпится присоединиться к ним.
Улыбнувшись просиявшей Гермионе, он растаял в воздухе.
МакГонагалл не сразу воспользовалась его приглашением. В глубоком раздумьи, не замечая взгляды восьми пар горящих глаз, она постояла перед хрустальным сосудом, потом подошла к макету и начала рассматривать, словно видела впервые. Не оборачиваясь, она негромко спросила:
— Кто-нибудь из вас слышал о Магии Подобия?
Гермиона, по устоявшейся привычке, подняла руку и тут же, засмеявшись, опустила.
— Я читала, профессор, — сказала она. — Но она существовала очень давно, тысячи лет назад.
— Да, — МакГонагалл подошла, села в освободившееся кресло. — Она уже забыта, хотя в незапамятные времена ее применяли многие. Чтобы расправиться с врагом, делали куклу, которая его изображала, и насылали на нее проклятие. Могли создать макет целого города, залить его водой — и в настоящем городе начиналось наводнение. Заклинание обратного подобия заставляло куклы двигаться и разговаривать, повторяя действия настоящих людей — и не надо было никаких шпионов. Однако враг мог ответить тем же. Мог наслать обманные чары или повернуть силу Подобия против применившего — тогда наводнение или землетрясение обрушивались не на вражеский город, а на свой собственный. От могущества, доступного всем, было больше вреда, чем пользы. Понемногу его перестали применять, а после изобретения простых и эффективных защитных чар Магия Подобия вообще сошла на нет. Мало кто помнит даже сам принцип. Этот макет, — она повела рукой в сторону вращающегося столика, — это, как бы сказать… подобие Магии Подобия! Нам с Альбусом пришлось изобрести ее заново. Да вы не пугайтесь! Сейчас никакое воздействие на этот макет не отразится на настоящем Хогвартсе. А вот жизнь Хогвартса отражается в нем полностью — вы уже заметили, наверное. Правда, не все время — только тогда, когда я или Альбус открываем лабораторию. А то кому-нибудь в Министерстве может прийти в голову, что было бы неплохо с его помощью следить за всем, что здесь происходит — особенно, — она кивнула на телескоп, — через Проникающий телескоп.
