Гарри перебрался через запертые ворота парка и побрел по выжженной солнцем траве. Как и все окрестные улицы, парк уже обезлюдел. Подойдя к детской площадке, он уселся на те единственные качели, которые Дадли и его приятели еще не успели сломать, ухватился рукой за цепь и мрачно уставился в землю. Прятаться на клумбе перед домом Дёрсли у него больше не получится. Значит, если он по-прежнему хочет слушать новости, завтра ему придется придумывать новый способ. А теперь ждать ему было нечего, впереди была лишь очередная беспокойная ночь - ведь даже когда кошмары о Седрике оставляли его, Гарри видел тревожные сны про длинные темные коридоры, которые упирались в тупики и запертые двери. Эти ночные видения, как ему казалось, были связаны с тем чувством безысходности, которое не отпускало его днем. Старый шрам на лбу частенько вновь начинал ныть, но Гарри больше не пытался убедить себя, будто Рон, Гермиона или Сириус найдут это важным. В прошлом году боль в шраме предупреждала его, что Волдеморт становится сильнее, - но теперь, когда Волдеморт возродился, друзья, вероятно, просто напомнят ему, что в частых болях в шраме нет ничего особенного… беспокоиться не о чем… все это прошлогодний снег…
От несправедливости всего происходящего внутри у него все кипело - так, что он был готов завопить от ярости. Да если бы не он, никто даже не узнал бы, что Волдеморт возродился! А что он получил вместо награды? На четыре недели его загнали в Литтл Уинджинг, где он был наглухо отрезан от своего мира… где ему приходилось ползать среди засохших бегоний только для того, чтобы послушать новости о воднолыжных упражнениях попугайчиков! Как мог Дамблдор так легко забыть о нем? Почему Рон и Гермиона где-то развлекаются вдвоем, почему они его даже не позвали? Сколько еще ему придется выслушивать наставления Сириуса, который наказывает ему сидеть смирно и быть пай-мальчиком? Как сопротивляться искушению написать в этот дурацкий "Ежедневный Пророк", что Волдеморт вообще-то возродился? Голова Гарри готова была вот-вот взорваться от бешено бившихся в ней злых мыслей, внутри у него все сжималось от ярости. Душный бархатный вечер окутывал его с головы до ног, воздух был полон запахом теплой, сухой травы, и вязкую тишину нарушал только приглушенный шум машин за парковой оградой.
Он сидел на качелях, машинально раскачиваясь и потеряв счет времени, как вдруг его размышления прервали чьи-то голоса, и он поднял голову. Неверного света уличных фонарей было достаточно, чтобы разглядеть силуэты нескольких подростков, топавших через парк. Один из них во все горло орал похабную песню, остальные громко гоготали. Негромко стрекотали спицами колес дорогие гоночные велосипеды, которые они вели рядом с собой.
Гарри мгновенно узнал этих парней. Фигура впереди не могла принадлежать никому, кроме его кузена, Дадли Дёрсли, направлявшегося домой в сопровождении своей преданной шайки.
Дадли был все так же невероятно толст, но сидение на жесткой диете в течение целого года и внезапно открывшийся в нем новый талант - все это принесло весьма заметные перемены в его внешности. Как восторженно распространялся дядя Вернон перед каждым встречным-поперечным, кто готов был его слушать, Дадли недавно стал чемпионом по боксу в тяжелом весе среди юниоров в соревнованиях между школ Юго-Востока Англии. Увлечение "спортом джентльменов", как называл это дядя Вернон, сделало Дадли еще более устрашающим, чем это казалось Гарри во время учебы в начальной школе, когда он служил для Дадли первой боксерской грушей.
Гарри давно уже ничуть не боялся своего кузена, но все же был уверен: если Дадли теперь натренирован и хорошо обучен драться, то радоваться тут нечему. Дадли удалось запугать всю окрестную ребятню - они теперь шарахались от него и боялись даже больше, чем "этого бандита Поттера", который, как их предупреждали родители, был отъявленным хулиганом и учился в закрытом интернате для малолетних преступников имени святого Брута.
Гарри с вялым любопытством наблюдал за бредущими по траве темными фигурами: интересно, кого же они избили сегодня вечером? Оглянитесь, думал Гарри, внимательно следя за ними. "Идите сюда… ну оглянитесь же… я сижу здесь один-одинешенек… подойдите и только попробуйте…"
