Хедвига негромко ухнула, не выпуская лягушку из клюва.
- Тогда лети, - сказал Гарри.
И сова улетела. Как только она скрылась, Гарри, не раздеваясь, рухнул на кровать и уставился в темный потолок. Вдобавок ко всем прочим горестям он теперь чувствовал себя виноватым перед Хедвигой - он был груб с совой, а за что? Ведь в доме четыре по Привит Драйв она была его единственным другом. Но он решил, что обязательно извинится перед ней, когда она вернется с ответами от Сириуса, Рона и Гермионы.
А они просто обязаны тотчас же ответить ему; ведь на него напали дементоры, не могут же друзья просто взять и отмахнуться от этого! Скорее всего, когда он проснется завтра, его уже будут ждать три исполненных сочувствия длинных письма - конечно же, с планами, как его немедленно переправить в Нору. И на этой успокаивающей мысли Гарри окутал сон, заглушив все его переживания. *** Но на следующее утро Хедвига так и не вернулась. Гарри провел весь день в своей спальне, выходя лишь в туалет. Три раза тетя Петуния пропихнула в его комнату еду - через кошачий лаз, который дядя Вернон проделал в двери еще три года назад. Всякий раз, как Гарри слышал ее шаги, он пытался докричаться до нее и расспросить про вопилку, но с тем же успехом он мог бы поговорить с дверной ручкой. Все остальное время Дерсли старались держаться подальше от его спальни; впрочем, Гарри не очень-то и хотелось общаться с ними. Очередная ссора не привела бы ни к чему хорошему - разозлившись, он опять не удержался бы от какого-нибудь заклятия.
Так прошло целых три дня. Временами на Гарри накатывало какое-то беспокойное возбуждение; он принимался бесцельно расхаживать по своей спальне из угла в угол, не находя никакого применения кипевшей в нем энергии и злясь на весь мир: ну почему, почему его бросили здесь одного - изнывать от тоски и мучиться неизвестностью? А иногда он часами в полнейшей апатии валялся на кровати, оцепенело уставившись в одну точку и чувствуя непреодолимый ужас при одной только мысли о слушании в Министерстве.
Что будет, если его все-таки не оправдают? Что будет, если его исключат и сломают пополам его палочку? Что тогда делать, куда идти? Не возвращаться же, в самом деле, к Дерсли и жить в этом доме - теперь, когда он уже узнал другой мир… свой мир, настоящий мир… Может быть, переехать к Сириусу, как тот предлагал ему год назад - прежде, чем был вынужден бежать от Министерства? Но разрешат ли Гарри жить там одному - он ведь еще несовершеннолетний?… Или… или даже то, куда ему теперь отправляться, будут решать за него?… А вдруг его нарушение Международного Статута Секретности было настолько серьезным, что Гарри теперь упрячут в Азкабан? Всякий раз при этой мысли Гарри вскакивал с кровати и вновь начинал взволнованно расхаживать по спальне.
На четвертый вечер после того, как улетела Хедвига, у Гарри наступил очередной приступ полнейшей апатии; с совершенно пустой головой он лежал на кровати, тупо глядя в потолок, когда в спальню вошел дядя Вернон. Гарри равнодушно покосился на него: дядя Вернон надел свой лучший костюм, а физиономия его выражала безграничное самодовольство.
- Мы уезжаем, - сообщил он.
- Что?
- Мы - то есть твоя тетя, Дадли и я - уезжаем.
- Отлично, - равнодушно отозвался Гарри, вновь уставившись в потолок.
- Не вздумай выходить из спальни, пока нас не будет.
- Хорошо.
- Не вздумай включать телевизор, стереосистему или трогать другие наши вещи.
- Ладно.
- Не вздумай воровать еду из холодильника.
- Да пожалуйста.
- Я запру тебя.
- Сколько угодно.
Дядя Вернон с подозрением покосился на Гарри, явно обеспокоенным тем, что тот и не пытается препираться, затем протопал к выходу из комнаты и закрыл за собой дверь. Послышался звук повернувшегося в замке ключа, а затем - шаги дяди Вернона, тяжело спускавшегося вниз по лестнице. Минутой позже Гарри услышал, как Дерсли захлопнули дверцы своей машины, а потом со двора донесся рев двигателя и тут же - шум отъезжающей машины.
Отъезд Дерсли не слишком-то взволновал Гарри. Какая разница, дома они или нет? Он даже не мог заставить себя встать и включить в спальне свет. Темнота вокруг него все сгущалась - а он лежал и прислушивался к вечерним звукам, доносившимся через окно, которое он все время держал открытым: вот-вот могла вернуться долгожданная Хедвига.
