Глава третья. Дурслеи дают драпака
Хлопнула парадная дверь. Стук эхом разнёсся по дому, затем послышался крик:
— Эй, ты!
К Гарри подобным манером обращались шестнадцать лет, так что он понял, кого дядя зовёт, но отзываться не спешил. Он по-прежнему не отрываясь смотрел на осколок зеркала, где ему померещился глаз Думбльдора. И лишь когда дядя истошно заорал: «ПАРЕНЫ» — Гарри встал и поплёлся к двери, задержавшись на секунду у рюкзака, чтобы сунуть туда осколок. Его тоже надо взять с собой.
— А подольше нельзя? — рявкнул Вернон Дурслей, едва Гарри появился на площадке. — Быстро вниз. Надо поговорить!
Гарри спустился, глубоко засунув руки в карманы джинсов. В гостиной его ждали Дурслеи — все трое, в дорожной одежде: дядя Вернон — в бежевом пиджаке на молнии, тётя Петуния — в изящном пальто лососевого цвета, а блондинистый здоровяк Дудли, двоюродный брат Гарри, — в кожаной куртке.
— Что? — спросил Гарри.
— Садись! — приказал дядя Вернон. Гарри поднял брови. — Пожалуйста! — прибавил дядя Вернон и поморщился, будто слово оцарапало ему горло.
Гарри сел. Он, кажется, знал, что сейчас будет. Дядя Вернон заходил по комнате. Тётя Петуния и Дудли тревожно следили за его перемещениями. Наконец дядя остановился против Гарри. И, наморщив большое сизое лицо, сообщил:
— Я передумал.
— Удивительное рядом, — сказал Гарри.
— Что за тон!.. — пронзительно начала тётя Петуния, но дядя Вернон замахал на неё руками.
— Всё ерунда и собачья чушь, — объявил он, уставив на Гарри поросячьи глазки. — Не верю ни единому слову. Я решил окончательно: мы никуда не едем. Остаёмся.
Гарри взглянул на дядю с насмешливой досадой. Вот уже месяц Вернон Дурслей ежедневно менял решение, причём всякий раз упаковывал, распаковывал и переупаковывал вещи. Особенно забавно было, когда он, не зная про гантели, которые присовокупил к своим пожиткам Дудли, попытался закинуть чемодан обратно в багажник и рухнул, рыча от боли и изрыгая проклятия.
— По твоим словам, — дядя Вернон снова заходил по комнате, — всем нам — Петунии, Дудли и мне — угрожает опасность. И опасность эта исходит от... от...
— Да-да, от «нашей братии», — договорил за него Гарри.
— Так вот — я тебе не верю. — Дядя Вернон опять остановился перед ним. — Я полночи думал и догадался: вы хотите заполучить дом.
— Дом? — переспросил Гарри. — Какой дом?
— Этот! — крикнул дядя Вернон, и вена у него на лбу запульсировала. — Наш дом! Цены на недвижимость здесь растут как на дрожжах! Вы нас вытурите, а потом — оп! Колды-балды, и всё переписано на тебя, и...
— Вы с ума сошли? — возмутился Гарри. — Какая недвижимость? Вы что, и правда такой тупой?
— Не смей!.. — взвизгнула тётя Петуния, но дядя Вернон снова от неё отмахнулся. По сравнению с опасностью, которую он заподозрил, личные оскорбления — пустяки.
— На всякий случай напоминаю, — сказал Гарри, — что у меня вообще-то есть дом: крёстный завещал. Зачем мне ваш? На добрую долгую память?
Наступила тишина. Гарри решил, что аргумент возымел действие.
— Значит, ты утверждаешь, — дядя Вернон опять забегал по комнате, — что этот ваш лорд... как бишь его...
— ...Вольдеморт, — нетерпеливо перебил Гарри. — И мы это обсуждали сто раз! И не я утверждаю, а так и есть! И Думбльдор вам говорил в прошлом году, и Кингсли, и мистер Уизли...
Вернона Дурслея передёрнуло, и Гарри понял, что дядя пытается отогнать воспоминания о непрошеном визите двух взрослых колдунов в начале летних каникул. Появление Кингсли Кандальера и Артура Уизли в доме на Бирючинной улице стало для Дурслеев весьма неприятным потрясением — впрочем, немудрено: однажды мистер Уизли разгромил здесь полгостиной. Было бы странно, если б дядя Вернон ему обрадовался.
— ...Кингсли и мистер Уизли тоже вам всё объяснили, — безжалостно продолжал Гарри. — Как только мне исполнится семнадцать, защитные чары спадут, и вы вместе со мной окажетесь под угрозой. Орден считает, что Вольдеморт может взять вас в заложники — либо чтобы под пытками узнать, где я, либо в надежде, что я прибегу вас спасать.
