Галилео Галилей. Его жизнь и научная деятельность - страница 20

Между тем Галилей, живя во Флоренции, с нетерпением ждал ответа римской цензуры, а лично быть в Риме на этот раз ему было невозможно. В Тоскане открылась чума; на границе Папской области устроены были строгие карантины, и все сообщения с Римом оказались прерванными. Ему удалось наконец вытребовать свою рукопись, но позволения печатать она на себе не имела. Тогда Галилей решился прибегнуть к хитрости. Во-первых, он прибавил к ней следующее предисловие, обращенное к «скромному читателю»: «Несколько лет тому назад был обнародован в Риме спасительный эдикт, налагавший печать молчания на пифагорейское учение о движении Земли, чтобы избегнуть опасного в наше время соблазна; однако было немало людей, имевших смелость утверждать, что это постановление есть следствие предубеждения и пристрастия и не представляет собою справедливого приговора, основанного на добросовестном исследовании дела. Раздавалось немало жалоб и высказывались мнения, что не следовало бы допускать богословов, совершенно незнакомых с астрономическими исследованиями, к суждению о такого рода вопросах, потому что своими неуместными запрещениями они только подрезывают крылья философским умам. Когда я слышал такие жалобы, ревность моя не позволяла мне молчать; вполне знакомый с этим мудрым определением, я желаю засвидетельствовать истину. В то время как состоялось это определение, я был в Риме, где мне оказывали знаки благоволения самые высокопоставленные духовные особы, и приговор их издан был не без моего ведома. Поэтому я не хочу более терпеть нареканий на упомянутое мудрое постановление: я желаю уничтожить жалобы и доказать иностранцам, что по этому вопросу и в Италии, даже в самом Риме знают столько же, сколько возможно знать и во всякой другой стране. Соединив в одно целое мои размышления и исследования о системе Коперника, я желаю тем убедить читателя, что все это было известно до осуждения и что народы обязаны Италии не только догматами, необходимыми для спасения души, но и замечательными открытиями, служащими для наслаждения разума». Затем, представив свое сочинение местной цензуре, он не сказал ничего о том, что происходило с ним в Риме, причем, как говорят, показал цензуре лишь начало и конец рукописи, написанные в духе состоявшегося постановления. Это, а также и двусмысленное предисловие ввели флорентийскую цензуру в полное заблуждение: ни цензура, ни местный инквизитор не нашли в тексте ничего предосудительного, о чем и сообщили главному инквизитору в Риме. Там положились на компетентность и прозорливость своих флорентийских собратьев и дали разрешение. Слабость флорентийской цензуры можно объяснить еще тем обстоятельством, что прежде представления своей книги в цензуру в Риме Галилей, как мы упоминали, представил ее для прочтения начальнику папского дворца, который, прочитав ее два раза, не нашел в ней ничего предосудительного, о чем и сделал надпись на самой книге с приложением печати. Почтенный прелат, конечно, не понял книги, за что и поплатился впоследствии своим местом и положением в иерархии.

Книга Галилея вышла в свет в январе 1632 года. Как и другие его сочинения, она по обычаю того времени написана была в виде разговора, происходящего между тремя лицами: Сальвиати, Согредо и Симплицием. Первые два лица, как мы знаем, представляют действительные имена двух покровителей Галилея; что же касается третьего, то фамилия его была вымышленная. Первые два собеседника держались воззрений самого Галилея и настойчиво, терпеливо, не пренебрегая никакими мелочами, доказывали справедливость новых воззрений на устройство мира, и на каждом шагу немилосердно разбивали все доводы «простеца» Симплиция; этот последний оказывался до такой степени загнанным в угол, что, истощив все свои нехитрые доводы, прибегал наконец к чисто женским аргументам, объявляя, что он просто не желает принимать новых мнений, потому что они ему не нравятся, хотя бы и были верны. Последний довод его заключался в том, что Бог всемогущ, а потому его нельзя подчинять закону необходимости. Книга заканчивалась ничтожными рассуждениями о суетности человеческих знаний в духе католической церкви, приведенными исключительно для отвода глаз, но формально показывавшими, особенно в связи с предисловием, что книга написана как бы в защиту церковного постановления. К несчастью, в речах добродушного Симплиция очень часто попадались слова и выражения самого папы Урбана VIII, слышанные Галилеем во время многократных бесед его со святейшим отцом в Риме. Вероятно, выражения эти были настолько характерны и оказывались столь мало замаскированными, что его святейшество без особого труда мог узнать в Симплиции свою собственную особу. По свойству человеческой природы друзья или родственники в случае ссоры становятся самыми непримиримыми врагами и могут дойти до крайних степеней жестокости, если в руках их к тому же находятся и все средства для мщения. Так было и в настоящем случае. Если бы не была задета умышленно или неумышленно личность папы, то очень возможно, что ввиду почтенного возраста Галилея и почти дружеского расположения к нему со стороны папы, сочинению Галилея не было бы придано такого значения и оно не имело бы для него столь роковых последствий. Но папа, имевший основание считать себя покровителем Галилея, оказавший ему много милостей, почувствовал себя страшно обиженным и не хотел простить этой обиды ни в каком случае.