То есть не происходило ничего драматического: обычные споры единомышленников о не самом существенном пункте – языке агитации. Тогда никто и подумать не мог, что проблема недостаточной образованности галицких русинов, послужившая основанием для теоретического «спора о языке» местной интеллигенции, уже через полвека выльется в жесткое политическое противостояние украинофильской и русофильской партий, во многом спровоцирует трагедию Талергофа и в конце концов приведет к формированию совершенно новой украинской нации, стремящейся отречься от своих русских корней.
Возможно, раскол русинского движения не состоялся бы, противоречия остались бы частным случаем, а современная украинская нация и не появилась бы, если бы администрация края, набиравшаяся преимущественно из малочисленных, но составлявших верхушку местного общества, поляков, опасавшихся ненависти многочисленных русинов, подавляющее большинство которых относилось к социальным низам, не поддержала раскол и не начала содействовать его углублению, внедряя в сознание русинов-украинофилов мысль о том, что они принадлежат к иному народу, отличному от русского – к украинскому. То есть акцент на украинизацию был сделан в тот момент, когда стало ясно, что полонизация не просто полностью провалилась, но что в среде русинов нарастают русофильские настроения, грозящие уже в ближайшем будущем вылиться в пророссийское общественное движение, несущее эвентуальную угрозу новой революционной волны и дестабилизации, под национально-освободительными, русофильскими лозунгами, доселе самой лояльной и стабильной провинции империи.
При этом необходимо отметить, что усилия администрации края, сконцентрированной на сохранении за польскими помещиками их феодальных привилегий, были объективно не только реакционными, но противоречащими интересам австрийского государства. В то время как усилия лидеров русинского возрождения, направленные на эмансипацию крестьянства и постепенное эволюционное реформирование системы, позволяли официальной Вене интенсифицировать реформы, не теряя при этом контроль центральной власти над ситуацией.
Прими центральная власть правильное решение и усилий польской администрации, оказалось бы мало для того тектонического сдвига, который произошел в Галиции в последние десятилетия XIX века, но тут Австрия, наконец, потерпела все возможные и невозможные поражения от Франции, Сардинии и Пруссии, практически полностью очистила Италию, признала гегемонию Пруссии в Германии и смогла сосредоточиться на внутренних проблемах. Венское правительство также нашло политически целесообразным поддержать русинов-украинофилов в противовес русофилам. «Пустить русина на русина, дабы они сами себя истребили» – так формулировалось это в фразе, приписываемой все тому же Агенору Голуховскому[27]. Классическое «разделяй и властвуй».
Для того чтобы понять причину столь формально нелогичных действий австрийского правительства, следует учесть, что напуганные революцией 1848 года и вынужденные ввести конституцию в 1867-68 годы Габсбурги никогда не оставляли надежды реставрировать абсолютизм и с подозрением относились к любому народному движению. Поэтому, с точки зрения интересов австро-венгерской монархии, эти действия были абсолютно правильными. Поддерживая русинов-украинофилов, оно убивало трех зайцев одновременно:
• направляло бесконтрольное общественное, потенциально революционное движение в легальное и даже в охранительное по отношению к трону русло;
• получало противовес против потенциально опасного влияния России на восточном пограничье империи;
• нейтрализовывало постоянную угрозу польского сепаратизма (не будем забывать, что политически нелояльные поляки составляли большую часть имперского чиновничества в Галиции).
Фактически русины-украинофилы оказывались союзниками имперского правительства против двух подозрительных ему внутренних сил: русинов-русофилов и поляков. Не исключено, что именно отсюда растут корни одновременной русофобии и полонофобии современных украинских националистов галичанского разлива.
Тем не менее на том этапе усилия австрийских властей не достигли цели. Никакие притеснения не могли заставить Галицкую (или Червоную, как ее еще называли) Русь перестать быть Русью. «Самое досадное для врагов русской народности в Галиции было то, что все их многолетние, даже вековые труды, употребленные на истребление в коренных обитателях Червоной Руси сознания своего кровного родства с закордонною Россией, понесены были даром, – писал Василий Модестов. – Ни насильственное изменение правописания и шрифта в книгах галицких русских, ни строгое запрещение им, называемым на австрийском официальном языке рутенами, именоваться русскими, ни ожесточенное преследование газет – ничто не искоренило в гонимом населении его природного чувства связи своей с независимым русским народом»
