– Господин Маллоу? – спросил Маб.
– Чем могу быть полезен столь юным джентльменам?
– Насколько я понимаю, вы ждёте именно нас.
– Не совсем так, мой юный друг. Я жду нечто осязаемое, что должен передать мне друг. Но если вы явились именно за этим, я чертовски рад нашей встрече.
– В таком случае у вас тоже должно быть кое-что осязаемое для нас.
– К сожалению, вам придётся немного подождать.
– Потрудитесь объяснить, сэр.
– Дело в том, что я только посредник. Настоящий владелец немного опаздывает, но я думаю, что скоро он порадует меня своим обществом.
– И как скоро вы рассчитываете испытать это чувство радости?
– Не позднее завтрашнего дня. Сегодня суббота, так что небольшая задержка… – он не договорил.
– Хорошо. Мы остановимся в «Пегом олене».
– Разумеется. Другой гостиницы здесь просто нет.
В те времена на шотландских, да и на английских дорогах существовал обычай останавливаться на воскресенье в каком-либо городе. Путешественник мог спокойно сходить в церковь, а его конь – дальние поездки совершались обычно верхом – насладиться однодневным отдыхом. При этом хозяин главной гостиницы города в воскресенье приглашал всех постояльцев разделить его семейную трапезу. Единственной платой, которую разрешалось предложить или принять, была бутылка вина, её распивали сразу же после обеда за здоровье хозяина.
Выехать из Кэркосвальда друзья смогли только после обеда. Маллоу с наигранной любезностью принес извинения за задержку, пересчитал деньги и только после этого передал Мабу небольшой, завёрнутый в промасленную бумагу прямоугольный свёрток.
– А теперь, господа, прошу меня простить, – буркнул он, выпроваживая ребят из своего номера в том же «Пегом олене».
– Поторопись, – сказал Маб Габриэлю, когда они остались одни. – Надо убираться отсюда как можно быстрее: не нравится мне этот Маллоу.
– Мне тоже он совершенно не понравился.
– Тогда не будем терять времени.
Они рассчитались с хозяином, оставив ему щедрые чаевые, и помчались прочь из Кэркосвальда. Маб так быстро скакал впереди, что Габриэль еле поспевал за ним. Сразу за городом начинался лес, где за каждым деревом мог прятаться враг, и от этого настроение Маба стало ещё хуже.
Впереди было узкое ущелье, поросшее густым кустарником, среди него петляла чуть заметная тропа.
– Если что, скачи, не оглядываясь, – приказал Маб.
Пакет был у Габриэля.
Ущелье их встретило выстрелами. Лошадь Маба рухнула на землю.
– Скачи! – приказал он Габриэлю.
Но вместо того, чтобы спасать пакет, Габриэль бросился в бой. Он разрядил свои маленькие пистолеты в одного из нападавших, другого ловко заколол шпагой. За спиной Габриэля прогремел выстрел, затем другой. Это отстреливался Маб. Значит, он остался достаточно цел, чтобы стрелять. Габриэль пришпорил коня – надо было выручать друга.
Узнай об этом Филин, друзей ждала бы неминуемая смерть, но дружба или товарищество были для Габриэля важней собственной безопасности, и он подоспел вовремя: не очень крепкий физически Маб с большим трудом отбивался от троих противников. Его не нужные уже пистолеты валялись на земле. Габриэль вновь выхватил свои, теперь уже не заряженные, и запустил их в нападавших, одного из которых серьёзно ранил в голову.
– Запрыгивай! – крикнул он, останавливая коня.
Маба не пришлось упрашивать дважды, и вдвоём, на одном коне, они помчались напролом через кусты.
Конечно, то, что они смогли уйти, было настоящим чудом, но не только. Противник ожидал встретить ничего не подозревающих детей, к тому же оружие в те времена было запрещено, и наличие у друзей столь мощного арсенала совершенно не было предусмотрено нападавшими. Столкнувшись с решительным сопротивлением, противник растерялся, чем и воспользовались друзья.
– Ты должен был меня бросить, – сказал Маб, когда они решились ненадолго остановиться, чтобы лошадь смогла отдохнуть.
– А ты бы меня бросил?
– Можешь быть в этом уверен.
– У меня и так уже умерло слишком много друзей. Практически все. Так что кроме тебя у меня больше нет ни единого друга, – признался Габриэль.
– У меня тоже. Для Филина я никто, для Кадора и его шайки – чужак дворянского происхождения, для остальных…
