Прошел год. За время, проведенное в Барселоне и Париже, Гарсия Маркес сочинил девять рассказов, которые были объединены в сборник «Невероятная и грустная история о простодушной Эрендире и ее жестокосердной бабке». Но только в 1972 году в Мексике эту книгу выпустило в свет издательство «Гермес».
Толчком к созданию сборника послужило, как всегда, воспоминание о действительном событии; Гарсия Маркес уже знал тогда, что станет писателем, и этот случай настолько поразил его воображение, что многие годы воспоминание о нем не давало ему покоя. Впервые этот сюжет появился на страницах романа «Сто лет одиночества», затем он стал основой для киносценария и, наконец, обрел окончательную форму в повести о простодушной Эрендире.
Юный Габриель, возможно в Сукре, стал свидетелем того, как некая предприимчивая старуха — в повести это бабка Эрендиры — торговала одиннадцатилетней девочкой. Старуха переезжала на подводах из городка в городок, из селения в селение и нигде не задерживалась более трех дней. Она возила с собой шатровую палатку, музыкантов и запасы спиртного и еды. Любой посетитель передвижного кабачка за установленную плату мог делать с девочкой что хотел.
В тот год продвинулся и роман Гарсия Маркеса «Осень патриарха». По структуре и языку это произведение не имело прецедента не только во всей латиноамериканской литературе, но и среди того, что было написано самим автором. Главная тема — человек, обладающий неограниченной властью, его могущество и его одиночество. Она воплощена в анонимном, собирательном образе, в котором, однако, без труда можно узнать любого диктатора Латинской Америки. Роман «Осень патриарха», опубликованный в 1975 году, занял достойное место среди наиболее значительных произведений XX века, которые, начиная с романа испанца Валье Инклана «Тиран Бандерас», разрабатывали тему латиноамериканского диктатора, чья власть над своим народом была безграничной и тянулась десятилетиями.
— Почему ты писал «Осень патриарха» так долго? — спросил Плинио Мендоса своего друга.
— Потому что я сочинял этот роман, как пишут стихи, слово за словом. Поначалу бывали недели, когда мне удавалось написать только одну фразу.
— Как бы ты определил в одном слове тему этой книги?
— Это поэма об одиночестве во власти.
— В этой книге ты позволил себе полную свободу — ты вольно обращался с синтаксисом, с категорией времени, даже с географией, а кое-кто утверждает, что и с историей. Поговорим о синтаксисе. В книге есть длинные куски без знаков препинания, в которых переплетаются высказывания разных персонажей. Ведь это не случайно. Какова необходимость такого построения?
— Представь себе такую книгу с обычной линейной структурой: она была бы бесконечной и еще скучнее, чем есть. Спиральная структура помогает сжать время и рассказать гораздо больше, как бы заключить повествование в капсулу. С другой стороны, бесконечный монолог позволяет звучать другим голосам без идентификации героев, как и происходит в действительности со всей нашей карибской конспирацией, когда секреты во весь голос повторяют на всех углах. Из всех моих книг этот роман является наиболее экспериментальным и дорог мне как моя художественная авантюра.
— Так же свободно ты обращаешься и со временем.
— Абсолютно так же. Ты помнишь, там есть день, когда диктатор, проснувшись, видит, что все вокруг одеты в четырехугольные красные шапочки, какие носят лица духовного звания.
— И все в костюмах валета треф.
— Да, и все обменивают всё подряд — яйца игуаны, крокодиловые кожи, табак и шоколад — на красные четырехугольные шапочки. Диктатор открывает окно и видит в море военный линкор, оставленный моряками, и рядом три каравеллы Христофора Колумба. Как видишь, речь идет о двух разных исторических фактах — прибытии экспедиции Колумба и высадке американских морских пехотинцев, — которые я поместил рядом, не считаясь с исторической хронологией. Я сознательно позволил себе абсолютную свободу в употреблении времени.
— Точно также ты поступил с географией?
— В равной степени. Без сомнения, страна диктатора принадлежит к Карибскому региону. Но в романе испанские Карибы перемешаны с английскими. Тебе известно, что я изучил все Карибы, остров за островом, город за городом. И в книгу я поместил все. Прежде всего то, что было моим. Дом терпимости в Барранкилье, где я снимал комнату; Картахену времен моих школьных лет; портовые кабаки, куда я ходил в четыре утра, чтобы перекусить после работы в редакции; и даже баркасы с контрабандистами и проститутками, которые на рассвете отправлялись из Картахены на острова Аруба и Кюрасао. В романе есть улицы, похожие на Торговую улицу в Панаме, есть уголки старой Гаваны, Сан-Хуана или Гуайры. Там есть все, что я видел на любом из Антильских островов, английском или нидерландском.
