— Это, наверное, Садко, — догадался я.
— Верно, — сказал Афанасий Дмитриевич. — Это «Садко». Блюдо Врубеля.
10
Домой мы возвращались поездом. Еще не было одиннадцати, еще весь день был впереди, а мы насмотрелись уже такого, что на всю жизнь запомнится.
Мне нужно было выходить на третьей остановке, а всем крутовским и Георгию Матвеевичу на четвертой.
Я вышел, и сердце у меня сжалось. Вот и закончился поход. Ребята, ставшие родными, уже опять чужие.
Я поплелся домой и шел очень долго, нога за ногу, вдоль реки, потом по мосту, мимо «Зорьки». Пришел домой к концу обеда.
Да только я быстрый едок. Чай пил со всеми. В окошко стукнули. За канавой Вава и Егор махали мне руками. Я вышел.
— На Самомазку сегодня играем. Постоишь за нас? — спросил Вава.
Это было не придумать как хорошо, но играть мне совершенно не хотелось. Ноги были ватные и руки ватные. Мне хотелось лечь и заснуть.
— Я только что из похода, — объяснил я Ваве свое замешательство. — Как бы не подвел.
— Не подведешь! — Вава верил в меня, и это тоже было приятно.
— Надевай свитер — и пошли, — сказал Егор. — Я после тренировки и то иду.
Я удивился:
— После какой тренировки?
— А ты не знаешь? — в свою очередь удивился Вава. — Он теперь за «красных» играет, в юношеской.
Вот это была новость!
— Пошли, — сказал Вава. — Без тебя мы проиграем.
Я побежал за фуфайкой и кепкой, чтоб от солнца козырьком глаза загораживать.
Играли возле моста. Поле здесь было зеленое, свежее. В разливы река затопляла берег и удобряла землю илом, Играли по времени, с судьей. Среди болельщиков за бровкой поля увидал Коныша. Стал следить за ним — за кого болеет. Болел он все-таки за нас. Самомазка — самая большая казарма — футболом славилась, но мы себя в обиду не давали. Забить им никак не могли, но и сами гола не пропускали. Мне показалось, что в нападении у нас ничего не ладилось из-за Егора. Подняв локти на уровень груди, он, расталкивая защиту, продирался к воротам в одиночку и всякий раз терял мяч. Потеряв раз, другой, он теперь норовил ударить соперника по ногам, тогда игроки Самомазки тоже стали калечить наших. Судья свистел, а Егор не унимался. Он и мяча-то по-честному не мог принять, подыгрывал себе руками. Судья обмана не видел, а игроки Самомазки видели и заводили спор с судьей. Судья штрафовал спорщиков. Егор подмигивал нам, и было видно, что он игрой доволен. Нет, это был не наш Егор, Егора подменили. Аут он выкидывал не с того места, где ушел мяч, а обязательно шагов на десять приблизившись к воротам противника. Ни одного штрафного он тоже не пробил по совести: хоть на полметра, но выкатит мяч вперед.
В перерыве между таймами Вава сказал ему:
— Ты брось свои штучки.
— Лапти! — усмехнулся Егор. — Так все стоящие футболисты играют, мастера.
— Вот и играй в бе-бе со своими мастерами, а у нас игра честная, — обрезал Егора Толяна.
Но Егор нас не послушался. Только начали игру с центра, он умудрился заехать локтем игроку Самомазки в живот. Судья ничего не заметил и свистка не дал, но Вава, к которому мяч отскочил под левую ногу, а до штрафной площадки метра не было, поймал мяч руками и, серый от гнева, сначала пошел, а потом погнался за Егором.
Егор убежал на мост и оттуда кричал нам:
— Лапти! Вам футболистами никогда не быть, потому что лапти!
— А мы и не будем такими футболистами! — закричал я ему. — Лучше совсем не играть, чем играть по-твоему.
— Лапти! Чистюли! — надрывался Егор. — Дураки!
Вава наконец отдал судье мяч.
— Мы без одного будем играть.
Ребята из Самомазки не согласились.
— Возьмите кого-нибудь из своих, а если нет, из наших.
— Коныш! — крикнул Толяна. — Иди играть.
— Вставай в ворота, — помахал я ему.
Но Коныш побежал вперед, в нападение.
Толяна погрозил мне пальцем:
— Яваня, не шебуршись. На тебя вся надежда.
И тут я сплоховал. Это всегда так бывает: похвалят раньше времени — тотчас все и пойдет наперекосяк.
Ударили по моим воротам издалека, метров с тридцати. Мяч шел навесной, хитрый, я всего-то сделал один неверный шаг навстречу, а пришлось прыгать, тянуться за голову… Я все-таки зацепил мяч кончиками пальцев, и он, потеряв уже силу, послушался, изменил полет и перелетел над планкой. Самомазка получила право на угловой. Я отошел к задней стойке. И тут прямо передо мной, глядя мне в лицо, встал их игрок. Челка косая, губа нижняя отвисла. Я закрутил головой, чтобы проследить разбег и удар подающего мяч, сделал шаг влево, но косая челка опять закрыла мне обзор.
