— Перекалечат всех, — поддакнул Ходунов.
— Ничего, сыграем, — сказал я, испугавшись, что такая настоящая игра может не состояться.
Капитан «шариков» вышел вперед и крикнул:
— Физкульт!
— Привет! — пробасила его высокорослая команда.
— Лбы как на подбор, — сказал Толяна, самый из нас старший и большой. — Не мотнуть ли в лес по грибки, пока ноги целы?
— Тише, Толяна! — Я страдал за всю нашу разношерстность и несобранность.
Вава тоже вышел вперед и махнул нам рукой.
— Привет! — нестройно, словно стыдясь чего-то, пробурчала наша «деревня».
— Капитан, ко мне! — позвал судья.
— Чего? Они будут в бутсах? — спросил судью Вава.
— Обещаем играть осторожно, — сказал капитан «шариков».
— Все равно перекалечите всех.
— Я скажу своим, чтоб все играли осторожно! — упрямо повторил капитан «шариков».
Конечно, они ни за что не снимут свои настоящие бутсы. Да будь они у нас, мы бы тоже не сняли.
— Ладно! — махнул рукой Вава. — Давайте ворота разгадывать.
Он угадал и крикнул мне:
— Яваня, какие ворота берешь?
Я любил терпеть в первом тайме, и не любил терпеть во втором. Показал на ворота, стоящие против солнца. Вратарь «шариков» удивился, но я знал, что делаю.
Рыженький, голуболицый мальчик, начиная игру, повернулся к нашим воротам спиной, откинул мяч своим полузащитникам и тотчас бросился вперед и налево. Из глубины поля мяч послали точно на выход, и голуболицый, чуть протолкнув мяч перед собой, ударил хлестко и метко. Мяч попал бы в «девятку», но я нечаянно оказался в этом углу и перебросил его через верхнюю планку.
— Смотри! — крикнул мне Вава.
— Смотрю! — ответил я обидчиво: защитники ведь сплоховали.
Угловой подали верхом. Я прыгнул, и мяч привычно прилип к моим пальцам. Выбивать босой ногой настоящий футбольный мяч — больно. Я выбил плохо, чужому.
Нападающий «шариков» ударил с лету, но в сторону от ворот.
— Выбей! — попросил я Толяну.
Тот разбежался и рванул от души. Мяч попал Ваве, и Вава с левой потряс вражескую штангу. Игра пошла тяжелая.
У наших ничего не получалось в нападении. Мяч все время был у «шариков», и наших нападающих хватало только на то, что они путались у них в ногах, не давая пробить по моим воротам.
Скоро кутерьма из центра переместилась к моей штрафной площадке. Запахло голом. Я метался в воротах, то и дело теряя из виду мяч, пытался перехватить его, но защитники, не доверяя, видно, мне, лупили куда попало, лишь бы от ворот. И наконец Толяна поймал мяч руками, потому что меня свалили свои же игроки.
Вава ушел к центру поля и отвернулся: начало игры никуда не годилось.
Одиннадцатиметровый бил рыженький. Он установил мяч. Поглядел на меня и подмигнул, показывая на левый угол. Я сглотнул слюну. Пеналист разбежался, сделал вид, что бьет влево, и я поддался на удочку, но, падая, я увидал мяч, махнул ногой и попал.
Мяч свечой взлетел в небо, и Толяна, подоспевший к мячу первым, головой отправил его на угловой.
Наши ожили.
— Шире грязь — навоз ползет! — по-дурному закричал Толяна, бросаясь с мячом на прорыв. Обвел трех «шариков» и вдруг отбросил мяч Ходунчику. Тот ударил и забил.
Через минуту «шарики» могли отквитать гол. К моим воротам сразу выскочили двое и замешкались, уступая удар друг другу. Я прыгнул и первым схватил мячик.
Наши осмелели.
Вава обвел спартаковского капитана и пушечным ударом вогнал мяч под перекладину.
Толяна подбежал ко мне, поднял, подбросил вверх. Я удивился: Толяна, оказывается, умеет радоваться, ему не все трын-трава.
Ликовали мы не долго. «Шарики», играя в одно касание, опять закрутили моих защитников.
— Не вижу! — кричал я, закрытый своими и чужими игроками. — Не вижу!
И тут Толяна, стоявший передо мной, махнул ногой и промазал. Мяч скользнул под его пяткой и юркнул мимо меня в сетку.
— Ура! — закричали болельщики. — «Шарики», смелей!
Я покосился на скамьи, врытые в землю вдоль бровки поля.
— Прорезался голос! — сказал Толяна и стал утешать меня: — Ты стой, как стоял. Моя вина. Пацанье на тебя не в обиде.
Но я дрогнул. В мои ворота влетел еще один мяч и за полминуты до конца первого тайма — третий.
4
Отдыхали мы за воротами. Минут пять ребята лежали молча. Наконец Вава сказал:
