Затем следует четверостишие:
Ein Spiegel ist das Leben —
In ihm sich zu erkennen
Môcht’ich das erste nennen,
Wonach wir nur auch streben!
«Жизнь — зеркало. Узнать себя в нем — в этом, сказал бы я, заключается главная цель. К этому стремится каждый из нас».
* * *
Школа Пфорта находится в двух лье от Наумбурга, по течению Заалы. С тех пор как существует Германия, в Пфорта есть и ученики и учителя. В XII веке несколько цистерцианских монахов, пришедших с латинского Запада для обращения славян, захватили в свои руки эту пересекаемую рекой местность. Они воздвигли высокие крепостные стены, различные строения, церкви и положили начало своим до сих пор не угасшим традициям. В XVI веке они были изгнаны саксонскими князьями, но школа их продолжала существовать, и сменившие монахов лютеране сохранили в неприкосновенности прежние методы преподавания.
«Воспитание детей должно подготовлять их к религиозной жизни, — значится в одной инструкции, написанной в 1540 г. — В течение шести лет они должны изучать словесность и дисциплину добродетели». Воспитанники школы содержатся вдали от своей семьи и никого не видят, кроме своих учителей. Им предписываются некоторые определенные правила поведения: было запрещено говорить друг другу «ты» и вообще свободно держать себя. Между воспитанниками существовала известного рода иерархия: более взрослые заботились о более молодых, и каждый учитель был воспитателем 20 учеников. Их учили богословию, еврейскому языку, греческому и латыни. Дух гуманизма, протестантский морализм и немецкая требовательность образовали в этом монастыре причудливый и скорый союз и проявили удивительную жизнеспособность. Целый ряд выдающихся и знаменитых людей получили свое образование в Пфорта: Новалис, братья Шлегель, Фихте, философ, педагог и патриот, составивший славу школы. Фр. Ницше давно хотелось поступить в Пфорта. Ему дали стипендию, и он покинул свою семью в 1858 году.
С момента поступления в монастырь мы теряем его из виду. Сохранился только один наивный анекдот героического характера из эпохи его первых школьных лет. Нескольким ученикам показался неправдоподобным рассказ о Муции Сцеволе, и они отрицали возможность существования подобного факта: «Ни у одного человека не хватило бы мужества положить в огонь руку», — рассуждали молодые критики. Ницше, не удостаивая их ответом, вынул из печи раскаленный уголь и положил себе на ладонь. Знак от этого ожога остался у него на всю жизнь, тем более, что он искусственно поддерживал и растравлял рану, вливая в нее расплавленный воск.
Без сомнения, Ницше с трудом освоился с новой для него жизнью. Он редко принимал участие в играх, так как не любил сходиться с незнакомыми людьми, а нежная материнская ласка была плохой подготовкой к дисциплине Пфорта. Он ходил в отпуск только раз в неделю, в воскресенье после обеда. Мать, сестра и два товарища из Наумбурга поджидали его у ворот школы и проводили с ним день в соседней харчевне.
В июле 1859 года Ницше получил отпуск на целый месяц — более продолжительных вакаций в Пфорта не бывало. Ницше снова увидел любимых людей, любимые места и совершил небольшое путешествие в Йену и Веймар. Целый год он посвятил только школьным занятиям, теперь к нему снова вернулись вдохновение и наслаждения творчества, и он написал сентиментальную фантазию, не лишенную патетических мест, навеянную ему летними впечатлениями.
«Солнце уже зашло, — пишет он, — когда мы оставили городскую стену. За нами небо точно купается в золоте, над нами пылают розовые облака; перед нами, овеянный тихим вечерним ветерком, покоится город. «О, Вильгельм, — сказал я своему другу, — есть ли на земле еще большая радость, чем бродить вместе по свету. О, радость дружбы, верной дружбы, о, дыхание прекрасной летней ночи, аромат цветов, пурпур вечернего неба! Но чувствуешь ли ты, как летят твои мысли и как они, подобно щебечущим ласточкам, парят на увенчанных золотом облаках? Как прекрасен вечерний пейзаж! Это моя жизнь раскрывается мне! Посмотри, как сгруппировались мои дни: одни остались как в полутени, другие же выступают вперед свободно и неудержимо». В эту минуту раздается душераздирающий крик; он несется из сумасшедшего дома, стоящего неподалеку. Крепче сплетаются наши руки, как бы от прикосновения страшного крыла какого-то злого гения. Прочь, злые силы! Да! В этом прекрасном мире есть несчастные! Но что же это такое, это несчастье?!»
