Вот и сейчас прошло немало времени, пока отец решил, что понял Матье: видимо, что-то не в порядке с оградой. Отец нахмурился. С оградой?.. С оградой, под которую только вчера врыли крепкие вечные камни? Но этого просто не может быть, вероятно, он опять неправильно понял Матье.
Однако для верности он все же пошел пройтись по дорожке — доставить себе с утра маленькую радость — созерцая что-то новое, поддерживающее порядок. И вдруг он замер, совершенно озадаченный. Выходит, Матье сказал правду, и он его абсолютно правильно понял: забор действительно был далеко не в порядке. Два только вчера врытых камня, перевернутые и чуть ли не до половины засыпанные свежей землей, валялись в яме под проволочной оградой.
— Но это же просто немыслимо! — воскликнул отец, хотя сам видел, что это очень даже мыслимо.
Он стоял в глубокой задумчивости, нахмурив лоб и нервно кусая губы.
— На сей раз Тедди ни при чем, — решил он наконец. Он точно знал, что вчера вечером после прогулки собака сразу побежала в дом, и с тех пор еще не выходила.
Немного погодя отец сказал:
— Значит, и раньше это была не Тедди. — И ни малейшего сочувствия к бедной, несправедливо наказанной собаке. Он вообще забыл о Тедди. Он глубоко задумался: какой же зверь прорыл эту яму?
Деревенская собака? Лиса? Куница?
Все эти предположения пришлось отбросить, на все находились возражения. О барсуке отец не подумал: барсуки довольно редкие звери и не часто встречаются с человеком. Отец никогда прежде не слышал, чтобы в округе водились барсуки, здесь, на этом маленьком безлесном полуострове!
Так как отец не смог сразу решить вопрос, кто же этот злодей, он надумал обойти и осмотреть всю ограду, может, обнаружатся еще лазы.
И обнаружил второй лаз, со стороны поля! Вот, извольте радоваться, вся работа, и тяжелая работа, насмарку! Этот таинственный наглый зверь опрокидывал тяжелые камни, как легкие дощечки. Отец чувствовал себя посрамленным, он ведь так гордился, что теперь-то уж будет порядок, раз и навсегда, а тут выяснилось, что все было зря!
Он расхаживал взад и вперед по дорожке, уже думая о том, как ему рассказать о новом несчастье своей семье за завтраком. Но тут его внимание привлекло чириканье воробьев и хлопанье крыльев на поле.
Ну да, конечно кукуруза! Кукуруза созрела, и воробьиная шайка проведала об этом раньше хозяина. Сейчас самое время выйти с ружьем и призвать эту банду к порядку. Отец окинул задумчивым взором длинную-длинную полосу кукурузы. Листья уже стали засыхать, края их пожелтели; яркая сочная зелень периода роста сменилась темной зеленью с коричнево-красными полосками.
Кукуруза обещала богатый урожай, она вымахала высотой в человеческий рост, и все-таки при взгляде на свое кукурузное поле отец не испытал полного удовлетворения. Тут, поблизости, кукуруза стояла густо, но дальше, казалось, она росла хуже, видны были большие прогалы. Когда отец пропалывал кукурузу, никаких прогалов не было, ну, может, где-то и отсутствовал стебель-другой, но теперь…
Отец прошел вдоль поля. И вот он быстро ступил на рыхлую землю между высоких стеблей. Прогал был размером с хорошую комнату, и там уже ничего не росло. Все стебли, вялые, пожухлые и грязные, валялись на земле…
Сперва отец решил, что это какой-то подлый человек сводит с ним счеты. Но, подняв с земли початок, он увидел, что кончик его объеден… Он все шел по кукурузе, и чем дальше от хутора, тем больше были зоны опустошения, варварского изничтожения растений. Гнев и печаль переполняли сердце отца, уж лучше бы злые люди просто сняли весь урожай, думал он, чем видеть, как сохнет и вянет на земле такой прекрасный корм. И чем дальше, тем больше урон — добрая половина посадок была уничтожена, и теперь отец уже неотступно думал о таинственном звере, нанесшем ему этот урон. Сорвавшаяся с привязи корова? Овцы?
Он не знал, что и думать. И вдруг, вспомнив про лазы под забором, он вполне естественно связал их с этим зверем-вредителем. Но что это за зверь, по-прежнему оставалось загадкой.
Он пошел к хутору и послал двух своих работников, Линденберга и Матье, с тачками и вилами на кукурузное поле. Нельзя оставлять покалеченные растения на поле, может, хоть кукурузная солома сгодится на подстилку корове, а початки на корм курам. Он сам проводил их на поле, чтобы дать все необходимые указания. Линденберг, глуповатый и немножко злорадный, увидав этот разор, ухмыльнулся и сказал:
