— Джессеми сказал, что вам не хотелось идти сюда, но ведь это не так, сэр?
— Конечно нет! — покривил душой маркиз без особых колебаний.
— Даже если не хотелось, то вам ведь было интересно! — с сияющей улыбкой сказал Феликс.
И с этим маркиз согласился. Затем он подозвал кэб, посадил в него Феликса, велел кучеру отвезти мальчика на Верхнюю Уимпол-стрит и вручил Феликсу гинею: такая неслыханная щедрость лишила того дара речи, и, когда кучер тронул лошадей, ему пришлось с опасностью для жизни высунуться из окна, чтобы прокричать слова благодарности своему благодетелю.
Пока маркиз предавался приятному времяпрепровождению в Чивли, ежедневно посещая весенние скачки в Ньюмаркете и наблюдая за тем, как его многообещающая кобыла по кличке Смутьянка выигрывает в напряженной борьбе один заезд за другим, сестры Мерривилл были заняты необходимыми приготовлениями к своему первому появлению на балу у Алверстока, от чего их иногда отвлекали, но не очень сильно (за исключением одного случая) младшие члены семейства. Обнаружив, что старший брат поглощен книгами, а сестры оборками и кружевами, Феликс решил сам заняться своим досугом. Он вспомнил, что маркиз велел Тревору съездить с ним в Маргейт на пароходе. Однако, когда он пришел в Алверсток-хауз напомнить Чарльзу о его обещании, к глубокому своему разочарованию, узнал, что тому в отсутствие лорда предоставлен небольшой отпуск и он уехал за город. Это было сильное разочарование, но Феликс решил спуститься к реке и хотя бы посмотреть, как отчаливает пароход. Как он объяснял позже, это было все, что он собирался сделать, и если бы день не был таким солнечным, а гребные колеса не выглядели так заманчиво и плата за проезд до Маргейта такой доступной (если вы не против общей каюты), он тем бы и ограничился. Но все эти обстоятельства, вместе взятые, в сочетании с тем богатством, которое звенело у него в кармане, привели его к мысли, что нельзя бездействовать, ведь сама же Фредерика никогда не позволяет себе этого. Хотя гинея, подаренная ему маркизом, была уже разменена, оставшегося хватило на то, чтобы он мог позволить себе уплатить девять шиллингов за удовольствие провести несколько часов на переполненной палубе, в компании людей, большинство из которых его более разборчивый брат заклеймил бы как Племя Чумазых. К тому же на причале он познакомился с судовым инженером, отличным парнем! Упустить такую возможность расширить свои познания было бы непростительно, он уверен, Фредерика не одобрила бы и этого!
На самом деле он провел не так уж много времени в общей каюте: его искренний энтузиазм и счастливая способность мгновенно заводить друзей, где бы он ни оказался, сработали и на этот раз, и команда судна приняла его в свои объятия. Это действительно было удачей, признала Фредерика, когда услышала от здоровяка, который доставил мальчика домой на следующий день, что иначе ему пришлось бы провести ночь на берегу, так как суммы, оставшейся у него в кармане, не хватало на билет от Маргейта обратно. Так что он предложил свои услуги капитану (тоже славному парню!) и, получив хорошую взбучку, обрел разрешение остаться на борту и приехал обратно в Лондон зайцем: это обстоятельство, похоже, вызвало у него наибольший восторг.
Ему очень жаль, говорил Феликс с обезоруживающей трогательностью, что он заставил всю семью так переживать, и готов понести любое наказание, которое ему назначит Фредерика.
Но было очевидно, что никакое самое суровое наказание не вытеснит удовольствия, добытого украдкой в тот день, когда он и немножко пострадал от морской болезни на пути от Маргейта до Ремсгейта, и перемазался с ног до головы сажей и маслом; так что Фредерика воздержалась от наказания и только попросила Джессеми не спускать с него глаз. В отличие от Черис, которая была на редкость чувствительна и провела бессонную ночь, прислушиваясь к шагам и представляя разные ужасы, что могли приключиться с беглецом, Фредерика оставалась (несмотря на неизбежные приступы тревоги) невозмутимо спокойной, напоминая в ответ на упреки Черис, о тех бесчисленных случаях, когда Феликс оставлял своих любящих сестер мучиться в неизвестности и каждый раз возвращался целым и невредимым после своих леденящих кровь приключений. Тут ее поддержала мисс Уиншем, которая сказала, что проклятый мальчишка как кот: бросай его куда хочешь, он все равно приземлится на четыре лапы.
