Так как маркиза невозможно было расслышать из-за Лафры, ему пришлось утихомирить преданного пса, прежде чем потребовать объяснений у дворецкого. Когда освобожденный Лафра терся у его ног с визгом, в котором смешались облегчение и мольба, сводя блеск с начищенной поверхности сапог, что могло бы разбить сердце камердинеру, он сказал голосом, совсем не сердитым, а скорее усталым:
— Разве я не распорядился отвести эту собаку на Верхнюю Уимпол-стрит?
Он остановил холодный взгляд на лице Уикена, а Джеймс, первый лакей, и Уолтер, его помощник, задрожали в своих башмаках с пряжками. Уикен, которого так просто нельзя было напугать, ответил с невозмутимым спокойствием:
— Да, милорд. Были предприняты все возможные попытки исполнить это. К несчастью, животное отказалось покинуть здание и с Уолтером, и с Джеймсом. Сожалею, — что мне приходится докладывать вашей светлости о том, что, когда на него было оказано давление, оно проявило непослушание — даже со мной! Я решил, что лучше будет привязать его к перилам до возвращения вашей светлости. Иначе, — сказал он, превзойдя в холодности самого маркиза, — он бы исцарапал всю дверь в библиотеке.
— Какое ты неспокойное создание! — сказал Алверсток, обращаясь, к великому облегчению его лакеев, прямо к Лафре. — Нет, нет, сидеть, черт возьми, сидеть! А где мистер Тревор?
— Как только он произнес это, его взгляд наткнулся прямо на секретаря, который появился из своего кабинета и с опасливой миной смотрел на эту сцену.
— Ах, вот ты где! Тогда, ради Бога, сделай что-нибудь с этой несносной дворнягой!
— Дворняга, сэр? — спросил Тревор изумленно. — Я думал, это..!
— Брось, Чарльз! Ничего ты не думал! Почему ты не проследил, чтобы собака была возвращена своим хозяевам?
— Я сделал все, что мог, сэр, — сказал Чарльз. — Но со мной он тоже не захотел пойти.
— Еще скажи, что он бросился на тебя и ты растянулся во весь рост на улице! — сказал Алверсток, отбиваясь от ласковых приставаний Лафра.
— Нет, этого не было. Он просто сел на задние лапы и не вставал! — весело вспоминал Чарльз. — Когда я доволок его в таком положении до Дэвис-стрит, понял, что пора возвращаться, так как уже три дамы обвинили меня по дороге в жестком обращении с бессловесным созданием. К тому же я устал!
— Почему, черт возьми, ты не запихнул его в какой-нибудь кэб?
— Мы пытались это сделать вчетвером, но он не та собака, что позволит себя запихивать куда-нибудь, к тому же без намордника, сэр! Уолтера он уже укусил. Может быть, нам и удалось бы запихнуть его в кэб, но никто из нас не представлял себе поездку с ним в компании. Раз хозяйка оставила его здесь, он решил здесь же ее и дожидаться. — Встретившись с Алверстоком взглядом, он вежливо добавил: — Кажется, эти балукистанские гончие славятся своей преданностью, сэр.
— Ах, тебе так кажется? — гневно переспросил лорд.
— Так мне всегда казалось, — сказал Чарльз.
Он заметил, как настойчиво Лафра трогает лапой маркиза, и его осенила счастливая мысль.
— Может быть, он согласится пойти с вами, сэр? — предложил он.
— Еще слово, и ты с позором будешь уволен, Чарльз! Если ты думаешь, что я поведу по улицам Лондона эту безродную шавку, то ты сошел с ума!
Он повернулся так быстро, что лакеи не успели стереть с лиц одобрительные усмешки. Одним взглядом приведя их обоих в состояние застывших тупиц, он сказал:
— Кто-нибудь из вас — нет, ты уже ранен, Уолтер, не так ли?.. Ты, Джеймс, сможешь дойти до Верхней Уимпол-стрит? Попроси мистера Джессеми Мерривилла явиться сюда за собакой немедленно!
