Еще одна перемена произошла благодаря Нэппу. Он не хотел унижаться, но скука, от которой он томился в «Сан», и ревность к Керри, целыми днями торчавшему на ферме при маркизе, преодолели его гордость, и он предложил свои услуги сам.
Так, Феликс оказался под опекой камердинера высочайшего класса, а кухня была освящена присутствием изысканной персоны, необычайно важной, в которой мисс Джадбрук с первого взгляда признала ближайшего слугу настоящего джентльмена, Фредерике, как она призналась маркизу, стало нечего делать.
Теперь лорду можно было отправляться в Лондон, но этого не случилось. Он продолжал обитать в «Сане», в условиях, к которым не привык, и проводил дни на ферме Монкс. Когда Фредерика убедилась, что спокойно можно на час или два оставлять Феликса с братом, он предложил ей прокатиться с ним в фаэтоне, а позже, когда она слегка восстановила свои силы, — совершать с ним пешие прогулки. Она с удовольствием соглашалась. Фредерика разговаривала с ним как со старым другом, советовалась по каждому поводу, и все это говорило о том, что ни в малейшей степени не воспринимала его как своего поклонника. Интересно, думал он, она относится к нему как к старшему брату или, что еще хуже, как к доброму дядюшке.
Его собственные сомнения уже давно развеялись. Чем чаще он ее видел, тем сильнее любил, да так, как никогда не любил ни одну женщину. Ни одна из его любовниц ни разу не внушила ему желания укрыть ее от малейшего дуновения ветра; он представить не мог, чтобы даже самая очаровательная из благородных кокеток могла так сокрушить его правила жизни; и уж тем более никогда ему в голову не приходило установить ни с одной из них более прочные отношения. Но всего после двух месяцев знакомства с Фредерикой весь установленный порядок его жизни так серьезно нарушился, что он оказался в состоянии полной нерешительности. Когда приключение, связанное с ее маленьким братом, только начиналось, он еще находился в сомнениях, с тех пор он провел больше недели в близком общении с ней, в условиях, которые были настолько же неромантичны, насколько трудны, и теперь его сомнения были разрешены полностью: остальную часть жизни он хотел бы прожить с ней, потому что она — самая прекрасная из женщин, какую он уже и не мечтал когда-нибудь встретить.
Да, лорд был влюблен необычайно. Но он переживал еще один незнакомый опыт: незаметно было, чтобы Фредерика разделяла его чувство. Он знал, что она хорошо к нему относится и он нравится ей; один или два раза ему казалось, что она испытывает к нему нечто большее, чем простую симпатию. Но он не мог убедиться в этом и не мог забыть тот единственный случай, когда дал почти незаметный повод заподозрить его в ухаживании за ней, и как сразу она отдалилась. Казалось, это было так давно! Она могла передумать, но поскольку все это время он сам не мог разобраться в своих чувствах, то не делал попыток привлечь к себе ее внимание. А в той ситуации, в которой они оказались вместе на ферме Монкс, было совсем неуместно и глупо затевать ухаживания. С одной стороны, это был сам по себе неподходящий случай, а с, другой — создало бы (если бы она отвергла его) натянутость между ними, в то время как его помощь здесь была совершенно необходима.
Но Феликс выжил и поправлялся, что делало необязательным, его пребывание на ферме. Маркиз, поддавшись порву, решил испытать судьбу.
Он сопровождал Фредерику на прогулке, когда они задержались на мостике, прежде чем повернуть обратно. Опершись на перила, она стояла и смотрела вдаль, на лице ее было написано беспокойство.
— Фредерика! — позвал ее лорд с отчаянной решимостью.
Она не отозвалась, но когда он повторил ее имя, обернулась и сказала:
— Прошу прощения! Я не поняла! Вы что-то сказали, кузен?
— Еще нет! — ответил он. — Я только хотел привлечь ваше внимание! О чем вы так глубоко задумались?
— Я стараюсь вспомнить, как называется то превосходное желе, которое миссис Ансделл — супруга нашего викария — рекомендовала мне, когда Джессеми и Феликс болели корью, — сказала она серьезно. — Оно им так помогло, и я думаю, оно будет полезно сейчас Феликсу, если бы только… Ах, вспомнила! Укрепляющее свиное желе доктора Ретклифа! Как я могла забыть? А что я сказала такого, отчего вы хохочете?
