— Я в этом никогда не сомневался. Могу я узнать, примет ли какое-то участие в этом мисс Уиншем?
— Вряд ли, — призналась она. — Дядя скончался этой ночью.
— Примите мои соболезнования! Я думал, что это освободит мисс Уиншем от ее печального долга, но, кажется, я ошибался.
— Да, потому что тетушка Амелия убита горем и впадает в истерику, как только тетя Серафина уходит. У нее припадки, обмороки и… Ах, я не должна так говорить! Но я так бездушна, что не способна сочувствовать людям, как может тетя Серафина! Я бы на ее месте… Нет!
— Я знаю, что бы вы сделали на ее месте, — сказал он с улыбкой. — Я видел, как вы справились с Черис в подобной ситуации!
— Но это совсем другая ситуация! — ответила она. — Бедная Черис пережила сильный шок неожиданно! Так что ей это было простительно! А дядиной смерти ожидали уже несколько недель, и в любом случае я бы не стала хлестать по щекам свою тетушку!
— Как бы вам этого ни хотелось, — согласился он.
— Ничего подобного! — сказала она гневно, но смеющиеся глаза выдавали ее.
— Вы самый… — сказала бы я, если бы не была вам стольким обязана!
— Что я самый невыносимый человек на свете?
— Отвратительный, хотела я сказать! — поправила она его тут же. Потом взгляд ее смягчился. — Нет, не хотела! С нами вы были — сама доброта, как бы отвратительны вы ни были на самом деле! Но если серьезно, сэр, то дело не так уж плохо. Тетя обещала присмотреть за Черис, но чувствует, что ее сестра нуждается в ней сейчас больше. Впрочем, на ее месте я чувствовала бы то же, так что вряд ли могу порицать ее. Она считает, что все равно Черис сейчас неудобно появляться на балах, и если Гарри будет ее провожать на прогулки и миссис Харли позаботится о ней, то ее присутствие в нашем доме пока не так уж необходимо. Должна вам сказать, что ваша сестра — я имею в виду кузину Элизабет — такая же добрая, как вы! Сегодня утром она прислала Черис записку и предлагает ей пожить в вашем доме с ней, пока меня не будет, а также согласна проводить ее сегодня вечером на вечер к леди Каслрей. Черис отказалась, конечно, так как в этих обстоятельствах ей не стоит развлекаться, и потому я полагаюсь на Гарри. Знаете, он очень любит Черис и не позволит ей унывать.
Она встала.
— Мне надо идти. Пожалуйста, передайте Черис, когда приедете в Лондон, как здесь обстоят дела, и чтобы она не очень волновалась. Я буду вам за это очень признательна!
— Я бы с удовольствием, но пока я не собираюсь возвращаться в Лондон. Все же не такой уж я отвратительный. Какая же вы недогадливая! Зачем же я тогда посылал за своим камердинером?
— Я не знала, что это ваш камердинер, думала, это кто-то вроде посыльного, и еще удивилась, зачем вы приставили его ко мне!
— Чего еще от вас ожидать? Вы глупы сверх всякой меры, Фредерика!
— Ну уж нет! Откуда мне знать, что вам может прийти в голову? — возразила она. — Я еще не встречала такого экстравагантного джентльмена, как вы! Но зачем вам здесь оставаться! Вам нечего тут делать!
— Ошибаетесь. После таких волнений и стольких забот я совершенно измучен, и мне необходимо отдохнуть на природе несколько дней. Я поселюсь в гостинице Сан, в Хемел-Хемпстед, и умоляю, не спорьте со мной! Нет ничего утомительнее ненужных споров!
— Он взял ее за руку и пожал ее.
— Я ухожу, но скоро вернусь, — проследить, хорошо ли вы ухаживаете за моим подопечным!
Маркиз не появлялся на ферме Монкс почти до шести часов вечера. За это время он освежил себя долгим сном, полностью сменил одежду и довольно сносно пообедал. После короткой беседы с обоими Джадбруками он поднялся в комнату Феликса и неслышно вошел. Хотя шторы были задернуты, не допуская сюда лучей заходящего солнца, он сразу заметил перемены. Комната была наполнена запахом, но не как раньше — нежилого помещения, а лаванды; когда же глаза его привыкли к полумраку, он увидел, что в комнате поставлена низенькая кровать, тяжелое одеяло было убрано с кушетки, и около Феликса стояла ширма, чтобы загораживать свет от масляной лампы, появившейся на столе. Феликс спал неспокойно, постанывая и бормоча что-то, а Фредерика сидела в кресле, которое она переместила к окну. Увидев, кто вошел, она встала и как привидение двинулась к лорду, шепча:
