Леди могла бы занять и место Джессеми, но лорд Бакстед, которого так любезно выгоняли, воздержался от того, чтобы указать ей на это. Он помог ей сесть в коляску и, обернувшись к своему дяде, произнес с иронией:
— Догадываюсь, что — вернее, кто — привел вас сюда так рано, сэр!
— Да, непреодолимая сила. На кой черт вы-то сюда притащились в такую рань?
— Да все то же! — сказал Карлтон, бросив взгляд на Джессеми, который не обращал на него никакого внимания, поскольку оно было занято лошадьми маркиза и его кучером. Он продолжал, понизив голос: — Я знал, что наш юный кузен хочет увидеть все с самого начала, и он бы очень огорчился, если бы мы успели только к самому запуску.
Мертвая скука, так хорошо знакомая маркизу, охватила его, язвительный ответ готов был сорваться с губ, но он удержался. Окинув племянника насмешливым взглядом, он понял, что этот тупица совершенно искренне полагает, что доставил Джессеми большое удовольствие; а из его дальнейших слов стало ясно, что, по его мнению, это мероприятие должно быть не только захватывающим, но и поучительным.
— Зная, что мне придется отвечать на самые разные вопросы, я не поленился заглянуть вчера в Энциклопедию, — сказал Бакстед. — И, скажу вам, теперь прекрасно ориентируюсь в этом вопросе! Информация там, правда, несколько устаревшая, но приключения первых балунистов буквально ошеломили меня! Я уже поведал моим спутникам о многочисленных экспериментах профессора Чарльза. Думаю, Джессеми теперь может сказать вам, на какую высоту ему удалось однажды подняться, а, Джессеми? — позвал он, повысив голос.
Ему пришлось повторить вопрос, чтобы отвлечь внимание Джессеми от запряженого серого, с которым он ласково беседовал, но и тогда Алверстоку пришлось подсказать ответ.
— Две тысячи фунтов, — сказал он, приходя Джессеми на помощь. — Я не зря провел в обществе твоего брата сегодняшнее утро, Джессеми! Так что можете мне теперь не рассказывать, что Лунарди наполнял свой шар газом, добытым из цинка, и о том, что Тайлер поднялся на высоту полмили над Эдинбургом, и даже о том, что Бланкард однажды застрял на дубе, потому что я теперь знаю все это и еще много чего другого!
— Ах, у Феликса очень пытливый ум! — сказал Бакстед, снисходительно улыбаясь. — А где этот маленький плут?
— Скорее всего, принимает самое активное участие в подготовке полета воздушного шара там, внутри ограждения.
— Не думаю, что ему позволили это делать, но, может быть, нам лучше пойти и посмотреть, не случилось ли с ним чего, Джессеми. А тебе, наверное, интересно посмотреть, как шар наполняется газом, — добродушно предложил Бакстед.
Он повернулся к дамам с предложением присоединиться к ним, а Джессеми посмотрел на маркиза и сказал:
— Хотел бы я быть на месте Феликса и проехаться на ваших серых! Я поспорил, что вы не согласитесь отвезти его на них! Обошел меня все-таки! Маленькая обезьяна! Да, кузен Бакстед, иду!
Дамы отказались пойти вместе с ними, так что Бакстед и Джессеми отправились вдвоем, но очень скоро юноша вернулся. Алверсток, покинувший фаэтон и беседовавший с Фредерикой, обернулся с вопросом:
— Ну что, его все-таки убили?
Джессеми, еле сдержав улыбку, сообщил:
— Нет, нет! Но это было так невыносимо, что я извинился и ушел. Мало того что он нудел про эту аэронавтику, хотя я наслушался этих историй от Феликса, но когда он стал читать лекцию самому Феликсу и извиняться перед теми людьми за то, что им пришлось терпеть его назидания, я решил, что, если не уйдет, меня зарежут вместе с ним!
— А Феликс надоедает им? — спросила Фредерика. — Может быть, мне лучше забрать его оттуда?
— Он не уйдет, особенно теперь, когда кузен Бакстед такое сказал! Он сказал, что людям, занятым важным делом, очень мешает, когда «малыши» болтаются у них под ногами! Это так взбесило Феликса, можете себе представить?
— Да, необдуманное замечание, — мрачно согласился Алверсток.
— Конечно, разве вы называли его «малышом» прямо в лицо?
— Нет, — сказала Элиза, весело сверкая глазами. — Я отчетливо помню, как сегодня он назвал его отвратительным молодым нахалом!
— Вот-вот, мэм! — сказал Джессеми. — На это он не обратит никакого внимания, даже на то, что я обзываю его гадким выскочкой! Но назвать его малышом! Нет, я не обозвал бы его так, как бы он меня ни разозлил!
