— Вам показалось странным, что я попросила помощи у лорда Алверстока. Дело в том, что он единственный родственник, которого я знала по имени. Мой отец несколько раз упоминал о нем, вот… вот я и набралась смелости обратиться к нему. Мне очень нужно было, чтобы моя сестра попала в лондонский круг.
— Я прекрасно понимаю вас, — сказала Элиза, глядя на Черис, которая находилась с группой молодых людей напротив них. — Я вижу, она пленила Эндимиона Даунтри. Однако, если бы он не был таким красавцем, то казался бы совершенным бараном! Это его сестра Хлоя, что беседует с молодым Рентропом? — Она отвела от них взгляд и улыбнулась Фредерике. — Алверсток говорит, что вас обычно сопровождает ваша тетушка, но сегодня ее не видно. Я бы хотела с ней познакомиться и нанести ей визит, если она не будет против.
— Нет конечно, но вряд ли вы ее застанете дома, — сказала Фредерика. Ее брови сдвинулись, она вздохнула. — Очень печальное обстоятельство: мой дядя, который живет на Харли-стрит, опасно болен и, говорят, уже не поправится, чего ему, признаться, никто и не желает, так как он давно страдает от неизлечимой болезни. Моя тетя Серафина считает своим долгом поддержать сейчас свою сестру и большую часть времени проводит с ней на Хартли-стрит. Горе лишило тетю Амелию сил и воли. Любая мелочь непосильна для нее.
— Я понимаю вас, — сказала Элиза. — Несчастная! Мне очень жаль ее, но я не буду выражать вам соболезнования разными цветистыми фразами. Думаю, это не поможет, но как жаль, что это должно было случиться именно сейчас! Вы, наверное, чувствуете себя страшно неловко без вашей тетушки на балах. Вы знаете, я еще пробуду в Лондоне несколько недель, так что могу вам заменить ее.
— О нет, нет, это так великодушно, но я не придаю этому большого значения. Моя тетя терпеть не может светские вечера и редко нас провожала. Видите ли, она согласилась приехать и жить с нами на Верхней Уимпол-стрит, уверенная, что ей не придется ездить за нами по балам. Мне казалось, что приличнее, если она будет жить с нами. На самом деле я всегда была провожатой Черис. Понимаете, когда ей исполнилось семнадцать, я была уже в том возрасте, когда уже не нуждалась в сопровождающей, что бы там ни говорил кузен Алверсток!
— А что он говорил? — спросила Элиза.
— Всякие неприятные вещи! — ответила Фредерика со смехом, — Он считает, что я не соблюдаю приличий и вообще безалаберная женщина, потому что не беру с собой горничную, когда выхожу из дома! Это же бессмыслица! Как будто я школьница, хотя всем ясно, что это уже давно не так!
— Нет конечно, но, по-моему, исполнение ваших заветных желаний все же еще впереди.
Фредерика улыбнулась.
— Боюсь, что ни одна женщина на свете еще не дожила до исполнения своих заветных желаний. Но дело в том, что если дядюшка умрет, то Черис неудобно будет появляться на балах, не так ли? — Тут в глазах ее снова появился веселый блеск, и она насмешливо проговорила: — О боже! Как нелепо это звучит. Но когда столько сил приложишь к тому, чтобы добиться чего-то, как я… Мне так хотелось привезти мою сестру в Лондон хотя бы на один сезон, но, кажется, придется отказаться от всего этого из-за того, что дядя, которого я едва знаю и который родственник нам даже не по крови (хотя он добрый, достойный человек), может умереть в такой неподходящий момент!
В глазах леди Элизабет тоже сверкнул лукавый огонек, но она отвечала вполне серьезно:
— Да, я понимаю вас. Неловко получается. Но если он не кровная родня вам, то, думаю, вы можете продолжать появляться в обществе, но в черных перчатках.
— Но нельзя же танцевать в черных перчатках! — возразила Фредерика.
Леди Элизабет задумалась.
— Наверное, нельзя. Я не совсем уверена насчет танцев, но помню, что мы были в трауре, когда умерла одна из моих двоюродных тетушек, но моя мать вывозила первый сезон Луизу, и она ходила на все вечера подряд. Я сама не очень соблюдаю все эти правила и думаю, что вам тоже не стоит так беспокоиться.
— Но я должна соблюдать их из-за сестры. Что может быть принято как эксцентричное поведение у леди Элизабет, непростительно мисс Мерривилл и будет расценено как предосудительное поведение, — сдержанно сказала Фредерика.
