Противники Alzamiento считали ИТФ фашистской партией, сплоченной и монолитной. Однако новая организация ни в коем случае не могла быть или стать таковой. Декрет об объединении не содержал никакого указания на идеологию или будущее политическое устройство страны. Это удовлетворяло и военных и монархистов. Но старые фалангисты (camisas viejas) считали, что их лишили программы. Они относились к правительству сдержанно, даже с некоторой долей неприятия.
Из рядов ИТФ уже поднималась волна пропаганды против Франко. К этому добавились сведения о нелегальных сходках «camisas viejas». Да и старый лидер партии, надежда на повторное избрание которого была шаткой, стал неуместен. В ночь на 25 апреля Франко нанес удар. Двадцать деятелей Фаланги, среди них и Хедилья, предстали перед военным трибуналом, четверо из них были приговорены к смертной казни (впоследствии, однако, их помиловали).
В результате акции с Хедильей Франко поднялся еще на две ступени своей и без того выдающейся карьеры. Теперь он был лидером партии, но выступал не в такой роли, как Гитлер и Муссолини, а в качестве воюющей стороны, и решающего успеха Франко достиг благодаря строгой дисциплине в собственных рядах, предусматривающей подавление всяческих раздоров. Кроме того, отныне каждому было ясно, что этот человек разграничивает применительно к себе функции руководителя государства и верховного судьи.
Левым республиканцам нелегко было укрепить свое положение. С момента потери Малаги дни кабинета Ларго Кабальеро были сочтены. Развал каталонского единого фронта, в который входили ВСТ, НФТ/ИФА, МОРП и левые, неизбежный после вероломных убийств и кровавых уличных столкновений, не оставлял «испанскому Ленину» никаких шансов. Москва требовала энергичного руководства.
Новым главой правительства стал Хуан Негрин>{46}, министром обороны — Индалесио Прието. Оба были социалистами и раздали остальные посты своим друзьям. Однако они предоставили широкую свободу действий и коммунистам, позволили уничтожить МОРП, ликвидировали автономию Каталонии и создали систему полицейского террора. Целью было создание «сильного государства».
В ответ на решительные наступательные действия, которые теперь предпринимались республиканцами, Франко вел себя осмотрительно, сколь резкой критике ни подвергали бы его за это немцы и итальянцы>{47}. «Тактика в испанской войне, — заявил он в беседе с одним из дипломатов, — является функцией политики. Я не имею права истребить противника, разрушить города и деревни, промышленность и производство, и именно по этой причине я не слишком тороплюсь. Если бы я все же так поступал, то не был бы патриотом».
Следующей целью Франко был захват северного побережья, важной сырьевой и промышленной базы. Бискайское наступление испанских национальных сил, начавшееся 31 марта 1937 года, республиканцы стремились остановить путем диверсии в окрестностях Ла Граньи северо-восточнее Мадрида. Они потерпели неудачу: вместо Молы, погибшего в результате авиакатастрофы 3 июня неподалеку от Кастиле де Пеонес, в Бильбао после длительных боев вошел генерал Фидель Давила.
Теперь республиканцы стремились, по крайней мере, нарушить ход операций на кантабрийском побережье. Они завязали бой в Брунете под Мадридом, бросив в него крупные силы, и, едва Варела одержал победу, начали новое наступление в Арагоне. Однако ничто не могло поколебать уверенность Франко. Он знал, что необходимое решение вызревает медленно, но верно. В конце августа пал Сантандер, 12 октября 1937 года — Хихон.
Вскоре анклава, оттягивавшего на себя силы, уже не существовало. Около 18 600 квадратных километров с населением 1,61 миллиона человек, было присоединено к территории, занятой национальными силами Испании, а также 65 процентов судостроительной промышленности, почти все крупнейшие заводы, производящие оружие и боеприпасы, более половины угольных шахт страны и, кроме того, богатые месторождения железа, мышьяка, свинца, цинка и меди — этого было достаточно, чтобы британское правительство обменялось с Франко если не послами, то, по крайней мере, «полномочными представителями».
