Она сообщила Вульфу десять цифр.
— Проверь их в телефонной компании. Может, что-нибудь интересное получится, — сказала она. — Эти цифры набрал Паркес, когда я напала на него. — Она сморщилась, когда врач ощупывал место, куда ей врезал ногой этот ублюдок.
— Ничто не сломано, — пробурчал доктор, обращаясь, кажется к своим пигментным пятнам.
Вульф смотрел на тело Паркеса, вокруг которого суетились криминалисты.
— Ты, по-видимому, обучалась айкидо не в академии.
Диана слегка улыбнулась, потом опять закусила губу, когда доктор снова прикоснулся к больному месту.
— Брала дополнительно частные уроки.
— У кого? У бульдозера?
Теперь она уж по-настоящему засмеялась.
— О нет! Мой учитель был более утонченным.
— Ничего утонченного не было в том, как ты разделала Паркеса.
— Он меня чуть не убил.
— Эй, ты что! — резко повернулся он к ней. — Это вовсе не в упрек тебе. Я чертовски рад, что послал сюда тебя, а не другого оперативного работника, менее подготовленного, чтобы тягаться с этим чудовищем.
— И все же я убила своими руками нашу единственную зацепочку. Из того, что он сказал, можно заключить, что ты был прав. Моника была его прикрытием.
— Но ты все-таки заполучила телефончик. — Указал Вульф, потом, не подумав, потрепал ее по плечу, чтобы подбодрить. — Прости, — пробормотал он, заметив, что она поморщилась. — Может быть, ты дала нам клин, вбив который, мы расколем это дельце.
— Куда бы трещина не пошла, — сказала Диана, — я хочу следовать за ней.
Доктор кивнул головой, давая понять, что закончил осмотр, и Вульф, протянув руку, поднял ее на ноги.
— У нее изумительно эластичное тело, — сказал доктор, закрывая свою сумку. — Она счастливо отделалась. — И он зашагал, жертва профессионального любопытства, взглянуть на труп Паркеса.
После того, как Диана вручила Вульфу свою объяснительную записку, он дал ей дешевенькую хлорвиниловую сумку.
— Я принес тебе кое-что из одежды. Может, она не очень стильная, но...
Диана потянулась к нему и поцеловала в щеку.
— Не важно. Я бы с радостью сейчас влезла даже в мешок из-под картошки. — Она развернулась, чтобы идти в кабину и переодеться, когда Вульф удержал ее за руку.
— Диана, — начал он, — я хочу, чтобы ты знала, как я ценю твою работу.
— Спасибо.
Он крепко держал ее, глядя прямо в глаза.
— Но это не все. Я хочу быть уверен, что ты сама оценила, что тебе пришлось сделать.
— Ты имеешь в виду, через что мне пришлось пройти.
Вульф кивнул.
— И это тоже. Для этого нужно время, чтобы оценить. Обдумать хорошенько.
— Уже обдумала.
— Сомневаюсь. — Он подвел ее к скамейке внутри кабины и они оба сели. — Я хочу, чтобы ты знала, что выполнила свой долг с честью. Ты не относишься к шпионскому ведомству, где положено глотать капсулу с цианистым калием, но не выдавать информацию врагу. Так что никакой вины ты не должна чувствовать.
Она улыбнулась кроткой улыбкой.
— Китайцы не умеют чувствовать вину.
— Я считаю, что если бы во время этого тяжелого испытания в твоих доспехах не появилось ни трещины, это было бы неестественно.
Она твердо смотрела ему в глаза.
— Когда я сказала, что уже все обдумала, я сказала это вполне серьезно. Не в моей натуре сидеть дома и анализировать сделанное. Я должна работать. Без работы я не человек.
— Не беспокойся. У меня и в мыслях не было отстранять тебя от задания. Я только хочу знать, что ты в полном порядке.
— Все нормально...
— Все нормально, но?.. — Он внимательно изучал ее лицо.
Диана опустила голову. Она чувствовала, что сейчас заплачет, и ей было очень стыдно. Она вспомнила, как отец побил ее, когда она однажды заплакала. Она подвернула лодыжку, убегая от компании ребят, которые дразнили ее, и заплакала, сама не зная, от чего больше: от боли или от унижения. Китайцы никогда не плачут,сказал ей отец таким свирепым тоном, что она испугалась. Китайцы никогда не показывают своих чувств, тем более, людям чужой культуры. Варвары не знают, что такое выдержка, которой мы, китайцы, гордимся.Выполняя этот наказ отца и ее предков, она с тех пор никогда не плакала.
— Я так хочу, чтобы Сив поскорее вернулся, — выдавила она из себя.
