Не понимаю, почему ты сидишь без гроша, имея мои книги, я же тебе сказал, чтобы ты тратил на себя деньги, которые за них выручишь. Дурак ты все-таки. И щепетильный не в меру по отношению ко мне. Продай на 10 000 фр. Вот тебе и деньги.
Когда получишь их, верни Кокто то, что он потратил на меня в Вильфранше. Это надо сделать, хотя срочности нет. И больше не разговаривай с ним обо мне. У меня есть друзья: Декарнен и ты. А этот — изрядная сволочь.
Жизнь здесь не такая занятная, как у вас принято думать. У меня на счету уже три драки. Пишу среди чудовищного бедлама, бумаги мои перетрясают каждые полчаса: не обыск, так потасовка. Невыносимо.
В третий раз сдаю анализ крови. Первые два раза доктор осматривал меня только на предмет сифилиса. Туберкулез его не интересовал. В конце концов я разозлился и дал понять, что вовсе не стремлюсь ему понравиться, тогда только он наконец сообщил в лабораторию, что искать надо палочку Коха. А чувствую я себя при этом скверно.
«Похоронный марш» я писал наскоро, наверное, это не шедевр. Я тебе объяснял почему. Но все-таки скажи два слова. Может, я ни на что, кроме похабщины, не способен. А мэтру Аното отнеси от меня Расина, полного, если можешь. Любое дешевое издание. Он очень образованный господин. Тебе понравится.
Целую.
Жан.
Поблагодари Тюрле и Лефевра-Понталиса.
17
1 июля 1943 (почтовый штемпель). Письмо по пневматической почте на одном сложенном пополам листке: внутри текст, сверху адрес.
Дорогой Франц,
Я удивлен, что от тебя до сих пор нет вестей. Не знаю даже, дошла ли до тебя поэма, которую я тебе послал, и исправления. Что касается меня, то я получил передачу и очень доволен. Сложность только в том, что из-за жары я должен слопать все это сразу. Тут у всех так. Все киснет, горкнет, но съедается. В понедельник был в суде. Видел Аното. Он сказал, что Гарсон все-таки будет меня защищать. Стало быть, не надо нести ему деньги. В суде меня поставили в известность, что я подлежу высылке. Я это и так знал. Еще я там услышал, что доктор Клод написал благоприятное заключение. Получил письмо от Кокто. Довольно милое. Умеет он пользоваться словами. Неужели ты не получил поэму? Странно.
Но все равно, вот исправления, которые надо внести:
Гл. II. «начальник» вместо «охранник»
Гл. VII. «новая смерть» вместо «бедная смерть»
Гл. XIII. «Со всем, кроме неба, прощаюсь навек» вместо «С миром живых я прощаюсь»…
Гл. XIII. «Радостная аврора» вместо «Утренняя заря»…
И вот еще, можешь ли ты отдать напечатать весь «Похоронный марш» <последние три слова вписаны вместо зачеркнутых строк: главы IX и XV целиком, но очень быстро. Я хочу, чтобы их приложили к моему делу, для председательствующего, пусть почитает заодно. Поэт защищается, как может.>
Расскажи мне, голубчик, что происходит за стенами тюрьмы. Пиши, я очень беспокоюсь, что от тебя нет вестей.
Мэтр Лериш, мой судья, разрешил мне иметь в камере рукопись («Чудо о розе»). Он очарователен, чудо, как любезен. Это уже хорошо.
До свидания, малыш. Целую тебя нежно. Жму руку.
Жан Жене.
Рисую на стене восхитительных юношей. Видел бы ты!
Перед тем как мне отправлять письмо, меня вызвали на свидание с Гарсоном. Он будет меня защищать, потому что ему звонил Жан. Он рассчитывает меня вытащить. Просил у меня экземпляр «Похоронного марша». Пожалуйста, отдай напечатать и пошли ему через Аното.
Спасибо, голубчик.
Жан.
Гарсон просил еще, чтобы я ему передал то, что ты обо мне пишешь. Сходи к Тюрле. Суд недели через две.
18
3 июля 1943 (почтовый штемпель). Письмо по пневматической почте на одном листе, idem. Адрес украшен нарисованным цветком «анютины глазки».
Франц, малыш,
Я ничего не понимаю в этой истории с принудительными работами[41]. Означает ли это, что ты должен охранять железнодорожные пути? Надеюсь, нет. Может быть, речь идет о твоих обязанностях в «Багатель»[42], тогда чего тебя жалеть, тебе можно только позавидовать, учитывая, что ты продолжаешь получать пахнущие сеном письма от твоего дражайшего Агуцци. Я знаю, что тебе приходится много заниматься очень утомительной деятельностью, но боюсь, что ты слишком легко позволяешь втянуть себя в никому не нужные сложности. Надо отмести все лишнее. Ведя такой образ жизни, ты никогда не сможешь написать серьезного произведения. Кстати, как там «Эсхил»? И вообще твои хроники? А тебя еще вдобавок заставляют править мои писания! Тебе хоть платят? Скажи мне. Я не хочу, чтобы ты делал эту работу даром. Это было бы слишком: издатель получает бесплатных работников на том основании, что существует дружба. Я напишу об этом Деноэлю. Довольно и того, что тебя заставили бесплатно править рукопись. Поразительно, сколько вокруг подлецов. Хорошо, что ты заплатил Аното. Так вернее, потому что на Кокто я совсем не рассчитываю. Студентик
