Фрам — полярный медведь - страница 15

Есть в цирковом зверинце животные упрямые и тупые, которые не могут ничему научиться. Таков, например, уродина носорог с угрожающим рогом на носу и глазами, как пуговички. Или громадный гиппопотам с головой, как большой чемодан, и блестящей кожей, который почти все время проводит в воде. Он ничего не понимает. По одной его голове и бессмысленному взору сразу видно, что это за тупица. Крокодилы лежат так неподвижно, что кажутся мертвыми. Вы приняли бы их за чучела, если бы не маленькие, живые, серые глаза, которые внимательно следят за каждым вашим движением. Черепахи похожи на большие, подобранные у реки булыжники. Но булыжник вдруг оживает, высовывает тонкую змеиную голову и четыре лапы, на которых он передвигается по клетке, потом начинает хрустать листик салата. Спят истомленные жарой змеи. Изредка то одна, то другая из них зевает, и тогда из ее рта выбрасывается двумя стрелками черный раздвоенный язык. Жираф помещается в высокой клетке без потолка. Ворочая маленькой, словно насаженной на березовый шест головой, он глядит на шляпы посетителей. Опустив нижнюю губу, сонно мигают верблюды. Они охотно подходят к решетке, хотя их часто обманывают, предлагая вместо бублика кусок картона. Страус, тот по крайней мере глотает оптом пуговицы и гвозди. Уж не устроил ли он у себя в желудке склад где можно приобрести все, что угодно: ключи, пряжки, винты или шпильки для волос. Черная пантера целый день без отдыха ходит по клетке. Она ни на кого не глядит, только иногда толкает мордой решетку — воображает, вероятно, что решетка каким-то чудом вывалится сама собой, чтобы выпустить ее на свободу. Но чудес в зверинце не бывает, и пантера продолжает бесконечно кружить за решеткой. Когда глядишь на нее, кружится голова. Есть тут и другие звери, один смешнее другого. Например, что-то вроде свиньи с иглами, как у ежа, и длиннющей мордой: муравьед. Или утконос, названный так за сходство с уткой.

Не будем говорить о попугаях. Эти говорят сами за себя!.. Говорят на разных неизвестных языках — на языках стран, где их поймали, откуда их прислали сюда.

Вокруг клеток с обезьянами вечное веселье. У них старушечьи лица и безволосые ладони. С ними никогда не соскучишься. Дурачествам нет конца. Обезьяны цепляются за решетку и протягивают руку за подачкой. Одна умеет колоть орехи и очищать их от скорлупы; другая, если вы попробуете ее обмануть, подсунув пуговицу от пальто, запустит ею вам в голову, сделает вас всеобщим посмешищем; третья строит толпе рожи; четвертая научилась смотреться в зеркало. Находятся даже такие, которые ковыряют в зубах зубочисткой или требуют гребешок, чтобы сделать себе прическу, как у укротителя львов.

Некоторые из них величиной не больше кулака. Зато горилла больше первобытного волосатого человека, пещерного жителя.

Горилла всегда грустная. Она медленно ест бананы или апельсины, задумчиво чистит их и бросает корки — может быть, вспоминает тропический лес, где родилась и куда никогда больше не вернется.

В другом крыле помещаются клетки с дрессированными, выступающими в цирке животными: львами и тиграми, слонами, собаками, зеброй и даже змеями, которые поднимают голову и раскачиваются в такт музыке, когда индус в чалме играет им на рожке.

Клетки тут выше и вместительнее. Уход за животными лучше и кормят их сытнее. Публику сюда иногда не пускают, чтобы не утомлять и не раздражать зверей перед представлением.

Здесь в самой высокой и просторной клетке когда-то помещался Фрам, белый медведь.

Не нужно было закрывать за ним дверцу клетки, запирать ее, как у других, на засов или вешать на нее замок. Он запирал ее сам. А если, случалось, его забудут напоить, Фрам открывал дверцу и самостоятельно отправлялся туда, где можно было утолить жажду. Люди пугались и с криком шарахались от него в сторону, а он невозмутимо шел на задних лапах требовать свою порцию воды, потом так же спокойно возвращался в клетку.

Теперь Фрама здесь уже нет. Его переселили в глубь зверинца, где живут самые упрямые и тупые звери, не поддающиеся никакой выучке.

Он лежит спиной к публике.