Разумеется, никаких этажерок-би-трипланов, ибо тупиковая ветвь в развитии авиации, только моноплан, который нужно построить в наикратчайшие сроки, что называется, из говна и палок. Тут я сильно утрирую, ибо в моем распоряжении самые лучшие древесина, шпон, ткани, какие я только пожелаю и все прочее. Но самое главное — это люди. В мое распоряжение выделили лучших корабелов, занимавшихся до этого строительством яхт для высшей имперской знати и прочих богатеньких «буратин» в количестве трех десятков человек.
— От сердца отрываю, Воронцов. Цени. — Едва не со слезой в глазах сказал Николай Силыч. Вот же шкура хозяйственная. Который раз убеждаюсь в откровенной дерьмовитости всех этих завхозов, будь то какой управдом, старшина роты или господин адмирал. В крови у них что ли, сделав добро человеку лишний раз напомнить, чем тот им обязан? Ладно, плевать, выделил людей, молодец, но чтобы его целовали в зад не дождется — от моего успеха зависит и его успех. Получится летающая машина — он на коне, не получится… ну как-нибудь вывернется, а меня запихнут в какую Тмутаракань, ну или на фронт отправят. Впрочем, я уверен, что получится, пусть начальство заранее сверлит дырку на кителе для ордена, ну или на погонах для четвертого платинового ромба с бриллиантом полного адмирала. Хе! Романова и так нельзя назвать худышкой, с четвертым ромбом на погонах будет дважды полным. Пустить что ль потихоньку в народ кликуху, так и войдет в историю. Ладно, пока об этом думать рано.
Черт! Какая чушь в башку лезет. А все из-за этих начальственных амбиций — цени, Воронцов. Терпеть ненавижу, мля!
Аполинарий Касьянович и прочие бывшие судостроители, переквалифицировавшиеся в авиастроители прекрасно ориентировались в чертежах и буквально «чувствовали» дерево. Я был удивлен, с какой дотошностью бригадир лично отсортировывал привозимые доски и брус и выявлял, казалось бы, самые незначительные дефекты древесины. Поначалу заподозрил у него наличие Дара. Однако тщательная проверка такового не выявила. Тут не магия, а что-то иное, неподдающееся объяснению ни с традиционной научной точки зрения, ни с высоты моего таланта ведуна. Ему достаточно было погладить дощечку, постучать по ней, что-то пошептать, и деревяшка либо попадала на специальный стеллаж для хранения деловой древесины, либо летела в отходы. Нет, не на дрова, ибо топить печь палисандром, эбеном или карельской березой было бы крайне расточительно. В свободное от основной работы время мужики мастерили из «отходов» красивую и весьма функциональную мебель, которую я у них выкупал, не торгуясь, и отправлял в имение Третьяковой. За что Егоровна была мне весьма и весьма благодарна.
Ознакомившись с чертежами летательного аппарата, Касьяныч почесал маковку и выдал безапелляционное:
— Однако, Драгомирыч, стапель нужно ставить, чтобы, значить, где было общую сборку производить. — С бригадиром и его командой у меня с самого начала завязались теплые довольно простецкие отношения, обращались друг у другу сокращенно по отчеству, высокоблагородием меня величали лишь в присутствии высокого начальства, либо ради подковырки ну типа «экую хрень ты сморозил, Ваше Высокоблагородие».
Пока примерно треть бригады занималась строительством стапелей, остальные приступили к изготовлению деталей для фюзеляжа, крыльев и хвостовой части. Деревянных дел мастера каким-то шестым чувством точно угадывали, какая именно древесина должна идти для изготовления того или иного конструкционного элемента, и ни одна моя проверка чародейским Даром ошибки не выявила. Также, незаметно для окружающих я с помощью магии укреплял дерево и шпон, так, чтобы их физико-механические характеристики не уступали прочнейшим углепластикам той моей реальности, даже превосходили их. По большому счету, воздушное судно можно было строить из осины даже сырой — все равно каждый элемент проходил процесс магической модификации, однако сказать об этом мастерам, значит, плюнуть в самую глубину души. Представляю реакцию бригадира:
— Да чтобы Аполлинарий Касьянович Арефьев из осины или обычной березы что-то делал — не бывать тому! А пошел бы ты Ваше Высокобродь!.. — Нет, пусть творят из палисандра и прочих «ебенов».
