— Это вы к чему, Иван Кузьмич? — не очень вежливо перебил я ведуна. А нечего тут ехидничать и обижать человека не по делу. К тому же мне было необходимо прикинуть, какую именно каверзу на сей раз ожидать от этой парочки и хоть как-то подготовиться морально.
Пестель ничуть не обиделся на мое невежество, лишь слегка помрачнел ликом — похоже, не привык к тому, что его прерывают. Однако сумел сдержаться и не одернуть зарвавшегося юнца.
— Полноте, Андрей, ваши песни теперь распевают не только по всему фронту, но считай, по всей России-Матушке. А знаете, я хоть, как вам уже сказал, человек сугубо гражданский, но одна из ваших песенок мне понравилась эдаким бесшабашным задором:
Уж мы, братцы, рвем подметки
Нонче и вчерась, нонче и вчерась!
После дела даст нам водки
Сам великий князь, сам великий князь…
Особливо вот этот куплет:
…Вот вернемся мы с походу,
Сымем кивера, сымем кивера,
Вот тогда, небось, приплоду
Будет очень много, будет до фига!
Да простит меня Юлий Ким, но в этой реальности ему родиться не суждено, и эту хорошую песню, как и многие его другие написать будет некому. Создадут много иных песен, но тех, которые пели в той реальности никогда никто не услышит. Я же всего лишь пытаюсь исправить некую, на мой взгляд, историческую несправедливость. Пусть люди этой реальности прочитают бессмертные строфы Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Есенина и еще многих и многих русских поэтов. С появлением Дара со мной стали происходить интересные вещи, всё ранее увиденное, услышанное или прочитанное, стоит того пожелать, тут же всплывает из недр памяти. Сам порой удивляюсь, чего там только нет. Сотни, а может быть, тысячи одних только песен. А еще стихи, книги, фильмы. Разумеется, не всё из этого богатства примет человек девятнадцатого века этой реальности, потому я и стараюсь исполнять понятные песни и декламировать адекватные вирши. А еще я подготовил пару десятков стихов на кавказскую тематику, появится свободное время, отнесу в какое серьезное периодическое издательство. Надеюсь красота слога русских классиков девятнадцатого и двадцатого веков будет по достоинству оценена широкими слоями российских граждан. Что же касаемо авторских гонораров, которые, насколько мне известно, здесь вполне достойные, все деньги пойдут на нужды раненых и помощь семьям убитых бойцов во время текущей Закавказской кампании. Более того, это будет напечатано крупными буквами после каждого опубликованного в газете или журнале стихотворения, что, в свою очередь, всколыхнет общественность и заставит жертвовать деньги на нужды покалеченных войной людей. Кто-то назовет меня дешевым популистом, мол рейтинг зарабатываю за счет чужих талантов. А как иначе? Даже если опубликуюсь под псевдонимом, настоящее имя «автора» уже завтра станет известно всем, кому оно интересно. А задумка, как бы кто-то чего ни говорил, вполне себе стоящая.
В завершение два уважаемых человека, находящихся в помещении, генерал и древний маг хором пропели припев «моей» песни:
Квартирьеры, квартирьеры, фейерверкера,
Интенданты, маркитанты, каптенармуса!
Подавай сюда фатеры, а коням — овса!
Нам — фатеры, а коням — овса,
Нам — фатеры, а коням — овса!
Я смотрел на этих двух раздухарившихся, будто дети малые, взрослых мужчин и откровенно офигевал. Вот она настоящая сила искусства, чтобы там ни говорили всякие нигилисты и прочие господа философы подобного толка.
— Хорошая песня, — резюмировал генерал Пафнутов. — Браво, майор!
— Однако, — перехватил инициативу Пестель, — у нас есть к вам, Андрей Драгомирович предложение определенного рода.
— Я весь внимание, Иван Кузьмич.
— Для всех окружающих вы по-прежнему остаетесь Андреем Драгомировичем Воронцовым. Все, кому известно ваше истинное происхождение, находятся не просто под подпиской, а под магической клятвой, поэтому за свое инкогнито можете не опасаться.
— А Государь Император, известно ли ему то, кем я являюсь на самом деле? — вновь я перебил уважаемого человека.
На этот раз Иван Кузьмич не обиделся, во всяком случае не подал виду, а вполне спокойно ответил:
— Разумеется Государь в курсе. Но вы сами понимаете, ему нет никакого резона, чтобы столь ценный специалист ушел из-под его юрисдикции. — Ага, значит, все-таки «золотая клетка» и кормежка с царской руки. Однако Пестель будто прочитал мои мысли. Одарив меня самой благодушной улыбкой, сказал: — Вы не беспокойтесь, Андрей. Никто и ничего противоестественного вашей натуре делать вас не заставит. Вот только освободить вас от воинской повинности в ближайшие пять лет не имеет возможности сам Государь Император, даже по ранению, ибо лучшие лекари империи восстановят целостность вашего организма за счет государственной казны в самые кратчайшие сроки. Да вы и сами, насколько мне известно, способны это сделать. Так что, извините, разлучить вас с армией способна только ваша гибель, чего никому из наших воинов не желаю. Хе-хе-хе!
