— Тебе повезло, Фрося поставила на мне крест и в части постели, — успокоил брата Валентин.
— Мне тридцатник, Степану восемнадцать. А получается, что он надёжа и опора, а я мальчик для утех. Да я… Да он…
— Плюнь и разотри. Кто она? Деревенская простушка!
— Это ты себя по поводу Фроси успокаиваешь? — поинтересовался Валера, — скажи, тебя Светка принимает всерьез?
— Светка, это отдельная песня. У нее столько тараканов в голове, что я ее боюсь.
— Я раньше тоже на них грешил, уж больно они на женщин перестали походить. А теперь оказывается у меня самого червоточина внутри, — занялся самобичеванием пьяный Валера.
— Давай еще по одной бутылочке пивка.
* * *
Никита ухитрился перетащить моторы в 1894 год за один день. Грузовичков с «лифтом» в Петербурге было два. «Лифт» из «засвеченного» грузовика разобрали и приготовили к отправке в прошлое. Отправлял «лифт» и самих братьев в 1894 год Никита с большими предосторожностями, но гарантии безопасности самого Никиты остались ничтожны.
Осталось разобрать второй «лифт» и скрыться от слежки. Видимо, следили профессионалы, засечь слежку не удавалось.
По интернету Никита связался со Светланой Коробовой. Та привезла в Петербург «якорь», сняла на сутки комнату на первом этаже дома, и уже наладила связь с 1894 годом.
Такси привезло Никиту к дому ровно в установленный срок. Баул с электроникой и дюжина двухметровых золотых реек полностью лишили Никиту мобильности. «Начнут брать, я даже руки не смогу поднять», — подумал он. Светлана распахнула дверь, и Никита мгновенно перебрался в 1894 год.
Через пару минут «проститутка» с большой сумкой ушла дворами на соседнюю улицу, и села в ожидавшее ее такси. С тремя пересадками и двумя переодеваниями Светлана перебралась на постоянное место жительства.
«Вот так всегда, мужики напортачат, уйдут в запой, а нам разгребай мусор и переделывай дела, — потихоньку злилась она. — Сидят, наверно, три брата в гостинице, пьют пиво. Нас, баб, ругают. Да еще горничных, потаскушек, позвали».
Светлана ошибалась. Братья пили сухое красное вино.
Смерть близких людей всегда испытание. Внезапная, на твоих глазах – повод подумать о смысле жизни.
11 октября 2007 года
Валентин вторую неделю помогал Югину кормить громадный отряд бывших зеков. Нудная снабженческая работа. Ругань с вечно пьяными грузчиками, склоки с поставщиками, стремящимися втюхать просроченный товар. Все это раздражало младшего Коробова. На прогулку в двенадцатый век его не тянуло. Наглый Настин муж подавлял его. Еще на Ладожском озере, в первые два дня, он принялся командовать Валентином, как ротный на военных сборах. А хитрый кореец Ан вызывал неприятное чувство страха. Лучше на этой стороне посидеть. Поболтать с девчонками. Середина рабочей недели, ветер холодный, тучи, того гляди дождь пойдет, а они ходят стайками. Скучно девчатам, а здесь хоть новый человек.
Внезапно с той стороны вывалился Настин муж. Он с трудом тащил Югина. Оба были залиты кровью. Валентин растерялся. Хорошо одна из девчонок подсказала, куда ехать.
Спасти Югина не удалось.
Несчастная семья, за месяц трое убитых: сын Югина, потом жена, а теперь он сам. Да еще двое свояков. Жуть.
Валентин отправил Скворцова обратно, а сам занялся умиротворением ментов. Городок был маленький, ставки божеские. Но времени он потратил много. Деньги брали, соглашались все сделать, но делалось все очень медленно.
Добавился еще один раздражающий фактор – Настя. Скворцов поручил ей добиваться от Валентина эвакуации отряда из двенадцатого века, и перевозки его к месту назначения. Югин планировал такую переброску в Череповце. Туда и должен был через неделю подъехать второй «лифт».
Валентин объяснял Насте это в десятый раз. На третий день удалось, наконец, отправить тело Югина в Воронеж, и Валентин захотел побыть один. Посидеть, помянуть дядю Славу, подумать, как жить дальше. Но пришла Настя и опять завела песню о несчастных больных зеках.
Выпили вместе за помин души Югина. И потихоньку нашли общую тему разговора. Чем больше водки пил Валентин, тем светлее становилось у него в голове. Умные мысли одна за одной приходили ему в голову.
