Огюст не помнил случая, чтобы незнакомый человек за пару недель приобрел такое неоспоримое влияние. Если она открывала рот, то говорила по существу. А смыслом ее бытия являлась идея.
Впервые услышав о возможности вырвать людей из рабства инсектов, Огюст только усмехнулся. Он-то знал, что насекомых не победить. Их можно убивать. Но победить в глобальном смысле нельзя. Патронов не хватит.
За две недели у него накопилось достаточно вопросов к Ольге. Он пока держал их при себе, желая видеть, как пройдет первая операция под ее руководством. Вообще это немыслимо, чтобы отрядом командовала девчонка, да еще едва знакомая. Но она обладала какой-то непонятной, неуловимой силой воздействия, сопротивляться которой так же бесполезно, как ментальному удару нескольких инсектов.
За нее говорили дела. Две недели назад, заговорив, она не робея, не запинаясь, сухо и доступно изложила свой план. Ее выслушали с понимающими усмешками и разошлись, кто куда, по своим делам. Тогда она впервые обратилась лично к Огюсту, и… попросила одолжить ей АРГ-8.
Он попросту опешил от такой просьбы, но она, твердо взглянув в его глаза, добавила:
- Я должна привести доказательства всем вам. С инсектами можно бороться. Сколько особей я должна убить, чтобы мне поверили?
Он только покачал головой.
- Ты не убьешь ни одного их них, девочка. Не воображай, если тебе удалось выбраться из их лаборатории, сохранив при этом рассудок, это еще не значит, что ты…
- Сколько?
Две недели назад Огюст совершил непостижимый для себя поступок: он протянул ей штурмовую винтовку, потом, подумав, добавил запасной магазин и нож.
- Десять. Принесешь хитин - пойду за тобой хоть в ад.
- Пойдешь. Обещаю. - Твердо ответила она.
…
И вот он тут. Почти в аду. Со странным, непостижимым для его рассудка устройством на шее, которое блокировало мнемонические способности инсектов.
Кому сказать, - рука с ножом напряглась, - я чувствую его запах, а он не слышит моих мыслей.
Ольга предупреждала: действовать тихо .
Огюст прыгнул, преодолевая невысокую преграду.
Инсект, услышав шорох, начал разворачиваться.
Чтобы тварь ненароком не вскрикнула, или того хуже - не успела громко подумать, он врезал левой в податливый хитин ненавистной морды, одновременно полоснув ножом по горлу насекомого.
Голову инсекта снесло с покатых плеч, тело с невнятным шелестом оползло на пол, а Огюст нагнулся, вытер лезвие о мягкие покровы брюха, посмотрел на отсеченную голову и приложил палец к губам.
Лежи тихо. Мы только начали , - говорил его холодный, беспощадный взгляд.
