— Ничего. Наш пострел — везде поспел. Очень просит ЕГО…
Сергей с силой выделил это слово.
… ЕГО людей не трогать. А заодно и ЕГО вещи.
Войтенко посмотрел на аккуратно складированные у корабля штабеля металлических труб. На мотки проводов и тросов. На упакованные сети и сложенные стёкла. На четыре здоровенных электромотора и пяток набитых различным барахлом железных бочек.
«Э-эх!»
В принципе всё это можно было бы и забрать.
Хотя… кораблик их всё это не увезёт. А сейчас самое главное — это люди. Вещи… Ну что ж… Да и вообще — ссориться с Иваном не было никакого смысла. Делить им было нечего. Он хоть и далеко и сам по себе, но всё же свой. Русский. Пусть не закадычный друг, но и не враг. Одно слово — свой.
«Бля!»
Потом Станислав снова посмотрел на штабеля дефицитнейших вещей — жаба давила не на шутку. Скрипнул зубами и громко нецензурно выругался.
— Да пусть этот хмырь подавится!
Спиридонов едва заметно ухмыльнулся и вернул письмо со своими, как попало накаляканными комментариями канадцу.
— Валите. Вас и ваших женщин не тронут.
Всего через три дня после того, как посёлок подвергся налёту ДРУГИХ русских, в обезлюдевшее поселение снова пришла чёрная лодка. Следом, на привязи она тащила когда-то угнанный отсюда трофей. «Приданого» было до чёрта.
Глава 3
В которой Иван вскрывает карты, давит в зародыше бунт и становится дважды папой
Всякий раз когда по тем или иным делам Ивана заносило в Бахчисарай, он не переставал поражаться. В этом городке постоянно появлялось что-то такое, что искренне удивляло Маляренко. То каменные стены. То сторожевая вышка. То мощёная улица и фонтанчик на центральной, возле «Кремля», площади.
«Интересно, что будет на этот раз?»
Маляренко задумал смотаться в гости. Поговорить. Тане оставалось ходить ещё четыре недели минимум и Иван решился.
«Съезжу»
О своей стратегической цели Маляренко не забывал ни на секунду. Однажды он уже сделал первый шаг, рассказав обо всём Спиридонову и теперь глупо было бы останавливаться. Надо было идти дальше.
«Путь в тысячу ли начинается с первого шага. Точно»
Велосипеды были уже не по чину и Лом-Али Гуссейнов заложил парадный выезд в четыре брички. Две из которых стояли на автомобильных и мотоциклетных колёсах. Каждый «экипаж» тащила пара осликов. Медленно, зато верно. И педали крутить было не нужно. Выехали большой толпой. Сам Иван, Олег, только вчера вернувшийся с последними женщинами с севера, и вся остальная «верхушка» Севастополя.
— Олег. Иди сюда.
Ваня выразительно посмотрел на Толика. Разомни, мол, ноги. Тот понятливо кивнул и, передав Хозяину вожжи, спрыгнул с тележки, а его место занял Степанов.
Тележка жалобно затрещала, а ослики немного сбавили ход.
— Чего там? Рассказывай.
В суматохе вчерашней вечерней встречи поговорить они так толком и не успели.
— Эти приходили.
— Спиридонов?
— Да. Народ оттуда весь угнали. Арабов порезали. Отвели в степь, подальше. Порезали и бросили. Я смотрел сам. Похоже, кожу с них сняли, а потом там ещё живых и бросили.
Маляренко делано поцокал языком.
— Ишь ты. Прям звери какие то! А наши?
— Нашу бригаду не тронули. И всё что они открутили — тоже. Тебе письмо передали.
Ваня развернул замызганный листок. На обороте его письма корявым почерком было написано «Всё в силе. Жду весной. Сергей».
«Всё в силе…»
«Всё в силе…»
Взгляд шефа ушёл за горизонт, а на лицо снова наползла та самая «мёртвая» улыбка. Олега пробил озноб — он не видел такого уже очень давно. Босс мотнул головой и встряхнулся.
— Дальше что?
Степанов крякнул и продолжил.
— Итого: женщин — двадцать две, детей…
Начинало темнеть, а караван не прошёл и половины пятидесятикилометрового пути. На уже привычной стоянке, перед подъёмом на перевал, там где частенько ночевали путники, был устроен небольшой лагерь с плетёным забором. И ещё, к превеликому счастью, там имелся маленький родничок с чистой и холодной питьевой водой.
Вот к этой стоянке, не спрашивая разрешения, Толик и повернул своих драгоценных ослов. Животные, поняв, что вот-вот и будет отдых, припустили с удвоенной силой, а мужики, дружно спрыгнув с повозок, вцепились в них и весело затолкали их вместе с ослами на последний перед стоянкой подъём.
