Они ловили рабов, это Инглиш знал. Им требовались рабы. Ему это сказали совсем недавно Кеннеди и Смит. Он рассчитывал на это, успокаивал себя этой мыслью, когда начался налет. Налет, сыплющаяся с неба смерть, за одну ночь взрывов, огня и все новых и новых ударов уничтожившая жалкую наземную оборону Эйре…
Камни господского дома, ограда поместья, конюшни, склады и амбары — все исчезло, словно свихнувшийся исполин смел их небрежным движением руки.
Но семейство уцелело.
Позади него и десятка таких же дозорных благородные Диннины прятались в пещере с оружием, слугами и лучшими лошадьми, храня обычную надменность.
И прежде чем Хорьки расправятся по-своему с хозяевами поместья, все слуги Диннинов должны умереть, как умер Фавн, чей труп теперь волокли халиане.
Это была подлость. Терри Инглиш хотел убежать, но не разделить судьбу Фавна, который валялся на земле безголовый, а халианские пираты дрались из-за трупа. Не хотел он, и чтобы его пристрелил как предателя кто-нибудь из слуг у него за спиной — десятерых, оставшихся теперь, чтобы защитить семейство, которое владело десятками их.
А потому Инглиш, дрожа, затаился в гуще листвы, и скользкой от пота почти детской рукой сжимал охотничий нож у себя на поясе. Все оборачивалось совсем по-другому, чем ожидалось. Совсем! Халианским пиратам следовало пронестись в небе на сверкающих военных кораблях, смести дом и окрестности, а затем проследовать в сторону Корка, где город оказал бы им достойный прием. Им не следовало быть здесь, топтать голубую траву, кусать друг друга в ярости из-за того, кому из них достанется правая кисть бедняги Фавна.
Инглиш зажмурился. Его била дрожь. Что толку бояться? Что толку думать о том, как все могло быть, как должно было быть. Халианские пираты здесь, и Фавн уже убит.
Инглиш никогда не задумывался над тем, что халиане делают со своими рабами. Рабы — это рабы, считал он. Рабами были все, то есть все, кроме семейств с их судами, их законами, полицией, с их недостижимыми благами богатства и образования.
С усилием открыв глаза, молодой конюх Дома Диннинов продолжал смотреть со стоицизмом, свойственным таким, как он. Действительно ли то, что пираты проделывают с трупом Фавна хуже того, что владыка Диннин сделал бы с ним, попадись он с убитым голубем или даже белкой? Сейчас Фавн хотя бы мертв.
Ягодицы Инглиша ныли от неудобного положения, его мучили страх и сочувствие мальчику, который спал рядом с ним в конюшне. Все лошади, все бесценные лошади Диннинов были мертвы или где-то бегали, обезумев, если не считать немногих личных верховых лошадей, укрытых в семейном убежище.
Диннины приготовились спрятаться, приготовились выдержать осаду и, возможно, переживут ее, даже если все выставленные часовые вроде него и Фавна погибнут, чтобы обеспечить это.
Халианские бойцы внизу убеждали в этом Инглиша, каждым новым торжествующим поруганием трупа, каждым злорадным тявканьем, каждым веселым рычанием.
Единственный корабль Альянса в нормальном пространстве, находившийся неподалеку от Эйре в момент, когда подал сигнал охранный маячок, мог добраться до планеты за шестнадцать часов, если бы его командир забыл обо всем и пожирал бы парсек за парсеком.
Что он и сделал. Экипаж эсминца «Хейг» насчитывал двести самых закаленных ветеранов, каких только мог выставить Альянс. Эйре, пожалуй, была им в самый раз. Они предпочитали воздушные десанты и наземные бои, а пятьдесят рядовых 92 — й десантной дивизии быстрого реагирования «Рыжий конь» стремились «нарастить свои накидки», раздобыв столько халианских хвостов, что их накидки будут мести землю. Один из десантников по фамилии Инглиш кроме накидки обзавелся и целым одеялом.
Командир сверился со списком наличного состава и вызвал к себе троих офицеров, включая Инглиша, уроженца Эйре, чтобы составить план боевых действий. В космосе эсминец вступил бы в бой с халианским космолетом с полной охотой, но в подобных обстоятельствах все решалось на земле. Распылять вражеский корабль, покидающий человеческую планету не полагалось — ведь на борту всегда бывало много людей. Компьютерные системы наведения кораблей Альянса предпочитали по людям не стрелять. И халиане это знали, проклятые работорговцы!
