Выйдя с перрона, я бросила прощальный взгляд на Дрозда и двуколку. Старый наш добрый мерин спокойно стоял там, где я его оставила. Бедняге предстояло провести долгую ночь на морозе, от мысли об этом на глаза у меня навернулись слезы, жаль было Дрозда и стыдно, что ему придется вытерпеть все это по моей милости. Мне вспомнился и Тео, лежащий на холодной земле, с обледеневшими волосами, и, признаюсь, я пролила несколько слезинок, думая о нем.
Путь, который я так быстро проделала на двуколке (хотя, будучи неопытным возницей, старалась не гнать и ехать помедленнее), теперь, когда я шла пешком, растянулся на целую вечность. Прошло добрых двадцать минут, а я еще только добралась до окраины города. Я валилась с ног от усталости, потому что в это время обычно уже лежала в постели, а также и из-за всего, через что мне пришлось пройти в этот день: я, надрываясь, снимала тяжеленные камни и брусья с колодца, а потом водружала их обратно, таскала несчастного Тео, бегала, стараясь везде поспеть. Теперь же при одной мысли, что мне предстоит пройти десять миль или около того, колени делались ватными.
Вокруг было безлюдно, я вздрагивала от каждого звука. Каждое совоуханье заставляло подпрыгнуть, а при виде пролетающей над головой летучей мыши я невольно приседала. Раз-другой, завидев карету, я сбегала с дороги и пряталась за деревьями. То и дело я оступалась и падала, больно стукаясь коленями и обдирая руки. Снова поднялся ветер, а последние несколько миль он дул мне прямо в лицо, словно хотел помешать.
Но хуже всего мне приходилось из-за безумной тревоги. Я внезапно оказалась в своем плане слабое место, из-за которого вся комбинация находилась на грани срыва. И поделать с этим я ничего не могла. Увидев, что Тео вовремя не пришел домой, его наставник и слуги неизбежно должны были выйти на поиски пропавшего ребенка. Не обнаружив мальчика возле своего дома, они, что вполне логично, направятся в Блайт-хаус, зная, что он там частый гость.
Я лихорадочно соображала. В каком положении я оставила Тео и где именно? Очевидно, люди Ванхузеров не пойдут в Блайт-хаус по короткому пути через лесок: в темноте это невозможно. Значит, они должны выйти по подъездной аллее на большую дорогу. Я понадеялась, что на аллее они сразу же наткнутся на тело. Но, даже зная, что Тео упал у обочины аллеи, я не могла вспомнить, достаточно ли близко он лежит. Если он находится слишком далеко, его могут просто не заметить в потемках, а тогда в поисках своего хозяина слуги доберутся до Блайт-хауса, погруженного во мрак, начнут стучаться в дверь и, не получив ответа, поймут, что ни прислуги, ни меня дома нет. Это их наверняка удивит, они же не знают, что всех слуг отослали из дому под благовидным предлогом. У них неизбежно возникнет мысль, что в Блайт-хаусе что-то случилось, что это, возможно, как-то связано с отсутствием Тео, потому что его пропажу и исчезновение всех обитателей Блайт-хауса едва ли можно счесть простым совпадением. Если же я наткнусь на них по пути домой, то не сумею объяснить, где и зачем была.
Я совсем выбилась из сил, и настал момент, когда я уже готова была махнуть на все рукой, просто лечь и уснуть прямо там, где стою, — и пусть меня найдут, пусть сделают со мной что хотят, мне было уже все равно. Но тут, подняв голову, я увидела слева от себя, всего в нескольких сотнях ярдов, трубы высокого дома за верхушками деревьев. Я поравнялась с имением Ванхузеров! До дому мне оставалось не больше получаса ходьбы.
Мысль о Блайт-хаусе, о Джайлсе и о том, что теперь наконец-то мы снова заживем по-прежнему, подстегнула меня. Я прибавила шагу и с бешено бьющимся сердцем пробежала мимо поворота на ванхузерскую аллею, каждый миг страшась наткнуться на слуг, которые ищут Тео. Но мне никто не встретился. Я оступалась и спотыкалась на каждом шагу, ноги уже почти не держали меня, и к тому времени, как я добралась до нашей подъездной аллеи, казалось, что прошла целая вечность. Но вот наконец и она! Я проковыляла по ней, черпая силы в мысли о том, что дом так близко. Очутившись в доме, первым делом я добрела до кухни, налила стакан молока, отрезала ломоть хлеба, толстый кусок сыра и, присев у кухонного стола, жадно проглотила все это, как будто ничего не ела много дней, да, собственно, так оно и было на самом деле.
